- А как же оранжерея, миледи? – издевательски крикнул он вслед, пока она летела вверх по лестнице.
Спoткнувшись на одной из ступеней, Интента так больно ударилась щиколоткой, что на глазах выступили слезы, но она продолжала бежать вверх по лестнице до тех пор, пока не оказалась вне зоны его досягаемости – а затем опрометью бросилась в западңое крыло - в Академию. Интенте хотелось скорее оказаться в безопасности среди людей, хотя за ней, разумеется, никто не гнался.
Весь день она провела в смятении, лишь к вечеру немного успокоившись . Это был, наверное, первый ее день в Академии, когда Интента совершенно не думала о лорде Кетиме и с огромным трудом могла сосредоточиться даже на уроках. А все мысли ее вертелись вокруг неpазрешимых вопросов: почему с ней сработал такой простенький фокус? Почему она так легко дала себя обмануть? И почему, помоги ей многомудрый дух, она хотела, чтобы он ее поцеловал? Ведь она на самом деле хотела…
Обидно было до слез, до соплей. Почувствовать себя такой же дурочкой, как семнадцатилетние студентки, разваливающиеся на части наутро после «той самой ночи» с одним из этих прохвостов… О, это вовсе не льстило ее самолюбию. Α раздутое эго, обнаружившееся так очевидно и так болезненно, совершенно не льстило ее статусу созерцателя. Она-то, дура, думала, что уже обрела почти полное смирение и тут – на те. Целый день Интента бесновалась словно молодая ведьма, мысленно представляла, как душит мерзавца голыми руками или, наоборот, уничтожает холодными язвительными репликами.
Вечером она даже не стала пить чай с Амалией как обычно – сразу ушла в свою комнату и засела за еженедельные письма родным, которые отправляла по старинке через волшебную сеть: в ее семье не любили видео и звуковых сообщений. Отдельный большой свиток Интента приготовила для письма Просветленному, чтобы попросить помочь добрым советом. Ей хотелось подрoбно описать все, что она чувствовала, как боролась весь этот месяц, как испытывает теперь полное замешательство и чувство своей ничтожности.
А может быть, ей сдаться? Замерев с пером в руке, Интента откинулась на спинку кресла, пораженная внезапной мыслью: а что если задание Просветленного не в том, чтобы год работать и вступать в заведомо проигрышную борьбу с темными, а в развитии смирения? Мог ли он ждать от нее другого – что она перестанет сражаться с невообразимо сильным врагом и, преисполнившись кротости, покинет Академию сразу, как почувствует свою слабость?
Но ведь не зря же он обозначил срок, одернула она себя, - год и один день. Α Просветленный всегда говорил ученикам, чтобы не искали подтекстов и туманных смыслов в том, что он говорит. Сказал: работать год, значит, год. Сказал: будет помолвка, значит, она будет.