— Он учел все — но только не свою смерть, — протягиваю негромко, — да, расскажи Богу о своих планах…
— Что? — нахмурившись, переспрашивает Хан.
— Ничего, не обращайте внимания, — качаю головой и встречаюсь с ним взглядом.
Теперь мне совершенно очевидно: передо мной друг, а не враг. Если покойный граф рассказал ему и про наличие в его сокровищнице тотема, и про свои планы на меня, значит, он бесконечно доверял молодому Мастеру.
И это значит, что я тоже могу доверять ему.
— А как свою силу получили вы? — спрашиваю у него.
— Отец добыл для меня тотем, как только я родился. И, поскольку мой дар проснулся ещё в детстве, к двадцати годам мне было довольно просто присвоить живую энергию из тотема. Это происходило в лесу под присмотром опытных культиваторов, знающих весь процесс, — спокойно отвечает Хан, а затем замечает выражение моего лица, — вы чем-то огорчены?
— Нет, я… я действительно рада, что не все случаи поглощения силы проходят так, как это было у меня, — растягиваю на губах улыбку, испытывая жалость к предыдущей хозяйке тела; даже не так — испытывая к ней искреннее сочувствие, — спасибо вам за все ответы. Я искренне благодарна за этот разговор.
Серьёзно. Давно я не получала столько полезной информации.
— Вы меня прогоняете?
— Я не могу позволить себе злоупотреблять вашим дружелюбием: задержитесь вы в моём замке — и о нас пойдут слухи, — отвечаю почти честно.
На самом деле мне нужно многое обдумать, а рядом с Ханом мыслительный процесс приостанавливался или направлялся в совсем иное русло… в русло — «он слишком идеален; а эта прядка сейчас так игриво блестит на солнце, о, с него нужно писать портреты!»
Я хотела, чтобы он видел только идеальные мои стороны, и это меня настораживало. Потому что это всё вообще не я. Графиня — не я. Милая вежливая молодая женщина, послушная закону и аккуратно относящаяся к своей и чужой репутации — это тоже не я.
Но прежней меня уже тоже не было, поэтому я основательно так запуталась…
— Меня мало волнуют слухи. И, признаюсь, я удивлен, что они волнуют вас. Мы — Мастера. Мы над общепринятыми понятиями о морали, — Хан неожиданно усмехается и прикрывает губы ладонью; а затем признается негромко, — довольно странно говорить об иной морали, когда ты даже по стандартным меркам не делаешь ничего предосудительного.
— И тем не менее, вы об этом говорите, — замечаю, — потому что в моем случае понятие «стандартно» однозначно неуместно.
— Да, ваш развод наделал много шума, — кивает Мастер, — разводы вообще — редкость в империи. А в вашем случае вы получили его после признания вас мертвой… — Хан вновь усмехается и поднимает голову к небу, — вы — интересная женщина, Мино.