Я пристально наблюдал за тем, как рассаживаются слушатели.
– Думал, это будет очередной шабаш малолеток, – я тихо обратился к Рону.
Да, я был приятно удивлен. Мужчины в строгих костюмах, а их дамы в длинных вечерних платьях. Так ходят в театр или на деловую встречу в роскошном ресторане, а не на концерт поп-певички.
– Гости, как на подбор, – глядя в смартфон, на который поступала информация, хмыкнул Рон, – богатенькие и знаменитые.
Он развернул экран ко мне, и я быстро проверил номера мест и имена.
– Дэми, смотри! – Зашептал Рон. – Вон та дама... Агнесса Шон. – Я приподнял брови, и Рон недовольно объяснил: – Владелица крупнейшего гламурного журнала в Нью-Йорке! Моя жена убила бы за возможность работать у неё.
Я хмыкнул: жена у Рона весьма активная. Но больше меня интересовали два паренька, что сопровождали светскую львицу. Оба на голову выше меня. Рон перехватил мой взгляд и отмахнулся:
– Ухажеры из эскорт услуг!
– Нет. – Я отметил цепкий взгляд одного из них и ухмыльнулся: – Телохранители.
Сверяясь со схемой и именами, я просматривал прибывающих гостей.
За соседний с госпожой Шон столик уселся один из магнатов – Бредли Смит. Толстый старикашка скользил сальным взглядом по мимо проходящим девушкам-официантками и похотливо облизывал жирные губы. Максимилиан говорит, этот дед держит полстраны за яйца и очень активный в постели до сих пор – сменил уже пятую жену, а сколько у него детей гадают все журналисты страны.
Остальных я уже не рассматривал, передал телефон Рону – он проверит. А мне нужно подобраться к столику звукорежа и отдать флешку.
Режиссёра я представил грузным лысым дядькой с лысой головой и трёхдневной щетиной, поэтому был приятно удивлён снова, заметив у столика с большим пультом, ноутом и кучей проводов, уходящих под ноги и, как щупальца, вытянувшиеся в сторону сцены, миловидную женщину. Темный строгий костюмчик сидел как влитой на ее подкачанной невысокой фигурке.
– Я Алекс, – приветливо протянула женщина руку и, когда увидела флешку, воскликнула: – Наконец-то! Джонси готова?
Я кивнул, и Алекс склонилась над столом.
В зале плавно потемнело, и народ взорвался аплодисментами. Через минуту они растаяли, звуки стали тише, голоса рассыпались в гул и растворились в фортепианной музыке.
Луч света скользнул по головам и замер в одной точке на сцене.
Кулисы отъехали в стороны, и я впился голодным взглядом в свою колючку. Она сидела на высоком стуле, немного выставив изящную ножку вперед. Ева поднесла микрофон к ярко накрашенным губам и запела что-то нежное и текучее, заставляющее кипеть мою кровь.