Пробуждение было горьким. Во рту будто взорвалась граната из полынной настойки. Я прижала руку к губам и перевернулась на бок, но увиденное выбило из меня тошноту, обдав холодным ужасом. Хотелось закричать от осознания, что жизнь преподнесла очередной кульбит и наказала меня.
– Проснулась? – Хилл сидел в кресле у окна, повернутый ко мне спиной, но я помнила его профиль и силуэт, потому что знала с детства. Худой, светловолосый, немного сгорбленный. И от его отрешенности стало жутко, до того, что мурашки табуном пробрались под слипшееся от пота платье и сковали меня холодом.
– Что я здесь делаю, мистер Джек?
– Ты у меня в гостях, – спокойно ответил Хилл, не повернувшись. Он ловил ладонью свет из окна, будто ничего не происходит, никто никого не украл и не угрожает, никто никого не убил... – Хорошее утро, не правда ли? Оливия тоже могла бы любоваться.
– Зачем вы... – Я едва могла говорить, но опасность осознавала, потому украдкой осматривала спальню – вдруг что-то поможет мне выбраться.
Здесь ничего не поменялось. Наши с подругой счастливые фото на стене: с гитарами через плечо, с ребятами из лицея в обнимку, потом танцы и вечеринки в универе. Десятки-сотни счастливых снимков. Над кроватью до сих пор растягивался белый тюль, что мы соорудили для прикола. Нравилось нам прятаться за тонкой пеленой видимой защиты. Только сейчас ткань посерела и покрылась пылью, а на постели явно несколько лет никто не спал – от нее несло старостью и прелой травой.
– Я хочу, чтобы ты знала правду. Это Дрэйк убил Оливию. Это он убрал ее с дороги, а...
– А я при чем? – Поглядывая на мистера Хилла, я осторожно приподнялась на локтях, но от снотворного, что мне вкололи, все еще мутило, голова кружилась, словно в нее набили сотни жужжащих дронов.
– Ты небольшая приманка, Евушка.
Джек повернулся, и я увидела его идиотскую счастливую улыбку. Да он же социопат. Или свихнулся на почве смерти дочери и жены.
– Для Прэскота? – Я проверила ноги и руки, осмотрела платье. Все в порядке: крови нет, ничего не сломано, но все равно было страшно. Живот потягивало неприятной болью.
Я должна взять себя в руки и прекратить нервничать. Главное, выбраться отсюда целой и сохранить малыша. Мне уже всё равно, кто виноват во всем.
– Для Дональда, – яростно прорычал Хилл и встал. Ростом он был всегда ниже папы, но сейчас мне показалось, что он раздавит меня своей тенью. Мужчина навис так близко, что в лицо дохнуло тяжёлое дыхание, и тошнота подступила под горло. – Это он, тварь, все подстроил. – Мелкие брызги слюны окропили моё лицо. Как же это мерзко.