Джек резко повернулся, а я от испуга прикрыла живот руками.
– Хочешь узнать, почему Дрэйк так хотел видеть тебя своей невесткой, несмотря на то, что Комар все состояние отдал мне?
– Не очень. Я никогда не выйду за Прэскота.
– А я все равно скажу, – Джек небрежно махнул рукой. – Нет, лучше покажу. – Он отошел к небольшому столику и раскрыл лежащую сверху папку. – Да, можешь надеть что-нибудь из одежды Оливии. Она не против.
Говорил так, будто дочь рядом с нами сидит. От этого понимания мелкие колючки застыли между лопатками и рухнули иголками на поясницу, набив живот невидимыми камнями.
– Нет, спасибо, я лучше в своем.
Хилл резко поднял голову, и его безумный взгляд из-под отросшей светлой челки заставил меня вздрогнуть. Хилл медленно достал из кобуры на поясе пистолет и направил в меня.
Я задержала дыхание.
– Ты наденешь платье Оливии, – сказал он безапелляционно. – Оно там, на вешалке. Я так хочу.
Я покорно поплелась к гардеробу. Меня прилично качало, угрожая бросить плашмя на пол. Перед глазами прыгали мушки и светлячки, а низ живота сильно тянуло, приходилось прижимать к себе ладони и умолять судьбу сжалиться надо мной.
Пожалуйста, пожалуйста, держись только, мой маленький. Мы выберемся.
Поглядывая на задумчивого и потерявшего ко мне интерес Хилла, что рассматривал в руке черный ствол и качал им из стороны в сторону, я примерила расстояние до двери. Но не сбегу ведь, это глупо. Псих успеет выстрелить, а за дверями обязательно стоит охрана.
– Да-а-а, не сбежишь, – заметил мой взгляд Хилл. – Переодевайся, Ева, не испытывай судьбу. Мне терять нечего.
Боль обожгла лицо, затем обрушились звуки. Я застонал и повернулся на бок, желая снова провалиться в черноту сна, когда раскалённой иглой вонзилась мысль – Ева!
Я вскочил и схватил кого-то за шею, услышал хрип, по рукам били, что-то кричали, но всё это лишь шум. Я желал убить каждого, кто встанет между мной и Евой. И тут услышал:
– Папа!
Тяжело дыша, медленно разжал пальцы и волевым усилием попытался разогнать кровавую пелену перед глазами. Один из моих парней, хватаясь за горло, смотрел на меня волком. Рядом стоял Максимка, взгляд его голубых глаз был такой растерянный, такой испуганный, что у меня сердце ёкнуло.
Я шагнул к сыну и сжал в объятиях. Шепнул:
– Я её верну.
– Я знаю, – тихо ответил он и порывисто обнял меня: – Я так испугался. У тебя взгляд был… чёрный.
Я поморщился: какую гадость они мне вкололи? И тут же похолодел: и Еве?! Это может навредить ребёнку. Опустил руки и сжал кулаки. Если хоть волосок упадёт с головы моей бабочки, я найду каждого из тех, кто участвовал в похищении, вырву сердца, сниму кожу.