После душа захожу на кухню и вижу на столе грузинский коньяк. Бутылка наполовину пуста.
Твою мать!
Вот, оказывается, в чем дело. Мне показалось мало и я догнался коньяком. Тем самым, который мне привез Никита. Какая ирония!
Отполировал шампанское коньяком и потащился к Еве. И позорно уснул в ее постели. Даже не знаю, что хуже. Переспать с девчонкой, от которой решил держаться подальше или вот так вот… упасть и захрапеть.
Старый дебил!
Кретин! Идиота кусок.
А все из-за чего?
Из-за нее.
Это она ворвалась в мою прекрасную, налаженную, спокойную жизнь и перевернула все с ног на голову! А главное — она превращает меня в тряпку.
Я начал накачиваться шампанским, потому что мне было невыносимо смотреть, как Никита ее обнимает. Не мог видеть, как они целуются. Не мог слышать, как он называет ее своей девушкой…
Все.
Хватит страдать. Хватит позориться!
Решил, что с Евой ничего быть не может, что принципы не позволяют — выполняй свое решение. Не будь бабой, Артур, блин, Леонидович!
Я взял телефон и набрал номер Риты.
— Привет.
— Привет! Как ты там? — ее голос звучит радостно.
— Мне ужасно стыдно.
— Да ладно тебе! С кем не бывает. Ну, перебрал…
— Со мной не бывает. Я пью редко и умеренно. И, обычно, не шампанское. Это вообще не мой напиток! Вот и не рассчитал.
— Голова болит?
— Уже нет. Таблетки помогли. Сейчас еще супчик поем — и буду в полном порядке.
— Рада за тебя.
— Слушай, я, конечно, показал себя не с лучшей стороны… Но, может, ты согласишься сегодня со мной встретиться?
— Я подумаю, — радостно выдыхает Рита.
Ей не надо думать. Она безумно рада моему приглашению. Я это слышу и чувствую. И тоже пытаюсь выдавить из себя радость.
Кажется, мне это даже удается.
— Предупреждаю: это свидание, — произношу я бодрым голосом.
И внезапно вижу распахнутые глаза Евы.
Она стоит рядом со мной. В руках — кастрюля. По всей видимости, с супом.
Ева смотрит на меня так, что я невольно начинаю пятиться назад. И кладу трубку.
— Значит, поешь мой супчик и пойдешь на свидание с индюшкой? — выпаливает Ева.
— Что-то не так? — я продолжаю отступать.
Ева надвигается. Не выпуская кастрюлю из рук. Что-то мне подсказывает, что ее содержимое легко может оказаться у меня на голове.
Но нет. Она ставит кастрюлю на плиту.
И почти кричит:
— Давай ключи!
— Какие ключи? — теряюсь я.
— Давай ключи или я гвоздями заколочу эту гребанную дверь!
— Сначала вымой рот с мылом, — говорю я.
— Что?
— Не выражайся. Тебе не идет. Ты же девочка…
Опять она на меня орет… Почему она считает, что ей это позволено? Нет, она совершенно невыносима!
— Да пошел ты!