— Для кого-то, может, и нет, а для меня есть. Покажи мне весь наряд, — погладил ее плоский живот. Она едва заметно дрожала и почти не дышала.
А я с ужасом понимал: жизнь настолько хрупка, что никогда не знаешь, где можно оступиться, и когда она прервется. Как Настю уберечь от падений, волнений и злых языков? От самого себя тоже, потому что я пока неумелый хранитель такого ценного подарка.
— Я думала кожу до кости содрала, а оно только царапинки, — Малинка протянула ладони вперед, а потом потянулась в сторону. — Повезло.
— Ты уходишь от ответственности, дорогая, — снова остановил ее руку на полпути к свитеру. — Уходишь от темы, а я не люблю, когда меня игнорируют. Хочу увидеть больше.
— Давай, дома? — смутилась Настя.
— Еще чего! Так неинтересно! Снимай штаны, сказал. Сейчас будем бить тебя за вредность и прогулы, Чудакова.
— Да вы грозный учитель, Александр Олегович!
— Очень, — хохотнул я потянул ее к себе.
Саша напоминал коварного змея-искусителя. В его черных глазах читалось явное «Я тебя хочу», а пальцы ловко орудовали с моими пуговичками и стягивали с бедер плотные джинсы. Сапожки глухо ударились о паркет, следом зашуршали и брюки.
Кто-то дернул ручку двери, когда Саша потащил вниз рукава трико и освободил мою грудь. Я просипела, прижавшись к нему:
— Что ты творишь?
— Раздеваю тебя. Не заметно?
— Нас увидят, — испуганно попыталась его остановить, но он слабо шлепнул меня по рукам и прищурился.
— Как? Я дверь запер. Не брыкайся, Малинка, — он бегло целовал шею, уши, волосы. Касался невесомо, ласково и безнадежно бросал меня в безумное пламя.
— Нас услышат! — прошептала на выдохе и перехватила настойчивые пальцы, что сводили меня с ума.
— А пусть завидуют, — Саша мял, крутил и щипал налитую грудь, заставляя меня изгибаться и стонать. Кожа стала чувствительней из-за интересного положения, будто каждая клеточка просила его прикосновений, глубокого тепла. Весь мир стал другим: более красочным, наполненным смыслом и важностью.
Я еле стояла, горячие волны мутили сознание и забирали остатки злости.
— Гроза, ты сошел с ума… — я неловко пискнула от его напористости. Кожа плавилась под его пальцами. Было и больно и приятно, хотелось продолжать и не прерываться. — Я сошла с ума вместе с тобой. Остановись, прошу тебя…
Саша не слушал: быстро стащил трико на бедра и, пробравшись к кружеву белья, плотно прижал ко мне ладонь.
— Тебя выгонят, — сказала я сипло и попыталась сжать ноги.
— За что? — искренне удивился Гроза и приподнял густую бровь. В черных глазах плясали и искрились бесенята страсти, а руки настойчиво развели бедра в стороны.