— За совращение студенток, — парировала я, но тут же сдалась: повисла на его шее и разрешила посадить себя на учительский стол. Столешница заскрипела от моей тяжести, за спиной что-то грохнулось на пол. Плевать.
— Настя, а выходи за меня? — вдруг выдохнул Гроза и, кажется, вздрогнул от собственных слов. — Кто мешает нам попробовать стать настоящими супругами?
От его ласки и резких толчков пальцев внутри меня я не могла собрать себя до кучи. Слышала, что он говорит, но понимала с опозданием.
— Чудакова, ты меня пугаешь… — Саша прошептал в ухо и прикусил сережку.
— Это ласковый шантаж? — я почти упала назад от искристых щекоток под его пальцами, но меня крепко держали за спину. — Саш-ш-ша…
— Мое имя твоим голосом звучит невероятно приятно, — протянул он и задышал глубоко и шумно. И добавил очень тихо: — Ты не ответила. Выйдешь за меня?
Я задрожала от волнения и тепла, что прорастало в грудь и оплетало поясницу тугим горячим хомутом, брызгало острыми искрами вверх, в солнечное сплетение, и заставляло стонать.
— Мы спешим, Гроза… Ты спешишь. Это ведь не в шашки сыграть. Не будешь жалеть?
Пульс зашкаливал, проникновение становилось жестким, ритмичным, и я едва не сорвалась в сладкую пропасть, но Саша замер, оборвав накал. Осторожно вытянул пальцы и поцеловал меня в шею.
— Разве? — его голос садился, а на щеках разгорался красивый румянец. — У малыша должны быть родители: мама и папа. Официальные, настоящие. Кстати, ты тоже будешь Гроза, — Саша засмеялся и, раздвинув ноги, встал ко мне ближе. Расстегнул брюки с характерным «вжик». Завел мои ступни себе за спину и согрел своим теплом.
— А может, я не возьму твою фамилию? — я попыталась сказать связно, но мозг уплывал куда-то прочь и хотелось только поцелуев и мужской силы.
Саша почти коснулся губ и прошептал как-то низко и глухо:
— Ты не посмеешь.
— Да я еще не согласилась.
— Ладно, — держась ко мне совсем близко, отчего у меня сводило ноги и хотелось податься вперед, Саша провел кончиком языка по уголку рта, мягко скользнул внутрь на миг, а потом оторвался и прошептал, заставляя меня глотать слова: — Дам немного времени подумать.
А потом Саша просто сошел с ума. Он был осторожен, но напорист. Его каменное желание распирало и превращало меня в развратную и свирепую кошку. Я царапала его под рубашкой, кажется, оторвала пуговицу в пылкой тяге почувствовать бархатную кожу. Могла делать, что хочу, пока он не давал нам остыть и защищал меня от падения, придерживая и терзая спину и плечи.
Я пылала в его ладонях, трещала по швам от яростного языка во рту, что доставал немыслимых глубин и вытягивал из меня такие острые ощущения, что можно было умереть от наслаждения. В глазах Грозы серебрились отблески вечернего солнца, а на губах застывали мое имя и наша общая музыка — настоящий искренний дуэт душ.