— И не хочешь увидеть?
— В этом нет смысла. Ирина — дочь известного преступного деятеля, не думаю, что мне позволят с ним видеться, потому не станем терзать друг друга.
Где-то в коридоре зазвонил мобильный. Саша с разочарованием отлепился от меня и пошел отвечать. Я шла за ним и любовалась выправкой широких плеч.
— Да, мам… — Саша замолчал, а потом тревожно спросил: — Что случилось? — он тяжело выдохнул в ладони и продолжил: — Не плач, пожалуйста. Я буду через час. Держись, мам.
Он нажал отбой и повернулся ко мне.
И почему у меня сердце в пятки ушло от этого темного и печального взгляда?
— Джек… — выдохнул Гроза. — Нет его больше, нужно похоронить.
— Я с тобой поеду.
— Уверена, что стоит?
— Это твоя мама, я хочу поддержать. Пожалуйста, Саша.
— Тогда одевайся потеплей, — быстро согласился жених и подхватил ветровку с крючка. — И она будет много плакать. Точно выдержишь, Настя? Джек ей был очень дорог.
— Я помню, Саш. Амнезией не страдаю и все прекрасно понимаю. Я хочу быть с тобой в этот момент.
Он кивнул и выпустил меня из квартиры, и я услышала нежное и протянутое «спасибо», что запуталось в волосах.
В дороге я все-таки отключилась, а когда Саша коснулся большим пальцем щеки, чтобы меня разбудить, открыла резко глаза и прошептала:
— Я так скучала, мой пианист. Поцелуй меня, пожалуйста…
Он молча наклонился и коснулся теплым дыханием губ. Держался в миллиметре от моего рта и задевал кожу кожей. Мне кажется, между нами пролетали искры, а в глубине моего тела распускались цветы и взрывались огненные вспышки.
— Люблю, слышишь? Очень…
И, резко выдохнув, налетел на губы. Стал бешено пить, толкаться языком, сплетаясь с моим, а потом отстранился и прошептал:
— Давай, сделаем это, а потом я тебя не отпущу. Я слишком истосковался по тебе, Малинка.
Мама встретила нас у дверей. Заплаканная, покрасневшая. Она увидела меня и распахнула шире глаза, набрала полную грудь воздуха, будто сдерживалась, чтобы не показаться слабой, но все равно разревелась. Будто, посмотрев на сына, под ребрами что-то подорвалось. Она прикрыла ладонями грудь и простонала:
— Он не пил ничего со вчерашнего дня, а сегодня тихо умер в вольере. Саша, я… его же Олег подарил, как я теперь?
— Мама, он прослужил нам очень долго, старый был, мучился, отпусти его. Я понимаю, что тяжело, но ничего не поделать.
Женщина заскулила, но закивала.
— Давай, проводим его, не терзай себе душу, прошу тебя, — просил Саша.
Мы вывезли тачку, накрытую простыней, далеко в лес. Искали поляну, где можно упокоить пса. Я шла рядом с мамой Саши и старалась не подпускать слишком близко слезы. Хоть я и не привязалась к Джеку, было жутко жаль. Понимала ее переживания и тяжесть потери, потому что я на миг разлучилась с Сашей и уже не чувствовала себя живой, а здесь… потерять отца своих детей, потерять даже пса, который ниточкой связывал с прошлым. Это невыносимо печально.