— Иди к ней, — шепнула мама. — Я пока ужин приготовлю. Мне уже легче, правда.
Она чмокнула меня в щеку и побрела в коридор. Я немного колебался. Тяжело было оставлять маму одну, но уезжать мы пока не собираемся, так что можно немного побыть с Настей. Я ей тоже внимание задолжал.
Между нами все еще звенели отголоски струн недопонимания, ведь, что делать с пятилетним мои-не моим ребенком, я пока не представлял. И зачем Ирине этот обман, тем более. Когда я подошел ближе, Настя играла последовательность аккордов, просто нажимая и отпуская клавиши.
Я положил руки поверх ее ладоней и легко передвинул в сторону. Это было по особенному прекрасно: чувствовать, как она нажимает, как вибрация передается по коже и наполняет меня желанием творить.
— Как ты, Малинка?
Она откинулась и уложила затылок на мой живот, подвинулась немного вперед, позволяя мне сесть позади и окольцевать ее объятиями рук.
— Я всегда спасалась от боли прячась за этим рядами, — провела пальцами по клавишам. — Черные. Белые. Черные. Белые… Низкие, средние, высокие. Вместе и порознь. Знаешь, я всегда думала о маме: почему она меня бросила, почему ее нет рядом, а теперь терзают мысли, кто ее убил… Но сегодня я поняла… нет, — она поправилась и ловко перебежала по ступенькам минорной гаммы. Я перевел руки следом за ней, не прикасаясь к фортепиано, но играя душой. — Я поняла это раньше: когда мы в первый раз сюда приезжали, когда твоя мама сидела на концерте, — Настя повернула голову и коснулась губами моей щеки. — Я поняла, что у меня есть теперь мама. А благодаря тебе я тоже ней стану. Спасибо, Саша…
— Начнем с того, что ваши семьи связаны, — кареглазый шатен сел за стол и аккуратно сложил пальцы поверх бумаг. — А, чтобы разобраться, я пригласил Олега Васильевича.
— Папу? — я не сдержалась и приподнялась, но сразу села. Саша крепко держал меня за руку и с недоумением смотрел на друга.
— Генри, переходи к делу.
— Еще немного, — он немного повел плечом и постучал по часам. Рядом с широким браслетом звонко стукнул браслет из черных бусин. — Он должен быть с минуты на минуту.
Оксана садиться не захотела. Она кусала ребро ладони, тяжело вздыхала, бросала тревожный взгляд в окно и бесконечно пила воду. Нервничала. Из-за смерти пса или чего-то другого?
— Мам, присядь, — попросил Саша, но она мотнула темной головой и снова посмотрела на дверь. Тот, кого она ждала был для нее очень важен, и, когда мой папа распахнул дверь, она натянулась, а темные глаза налились глянцем.
— Добрый день, — Саша подал папе руку, подождал, пока мы обнимемся, а потом пригласил к столу.