Он даже не услышал, когда створка распахнулась. Не дернулся и не обернулся. Я мазанула взглядом по короткой стрижке и растрепанной челке.
Незнакомец сидел в полной темноте, и только свет из окна освещал его широкие плечи и черные волосы. Они наливались от мягких лучей фиолетово-синим.
Как под кончиками его пальцев не вспыхивали искры, я не знаю. Пианист ошибался и начинал снова и снова… Исправлял пассаж и мчал дальше по бело-черным клавишам. А я не дышала, потому что это — любовь с первого взгляда. Его движения, его наклон головы, его изгиб позвоночника. Идеальное сочетание грации и мужественности.
Он — олицетворение мечты. Мечты, что никогда не сбудется, но так хотелось закрыть глаза и поверить в сказку.
После быстрой джазовой композиции он заиграл Гершвина «Summer time», а я не удержалась и тихо запела куплет.
Пальцы пианиста сорвались с клавиш, и крышка инструмента захлопнулась, словно фортепиано испугалось и решило помолчать. Он сидел несколько секунд и, тяжело дыша, смотрел на стену перед собой. Я хотела что-то сказать, но губы не шевелились, а в горле клокотало желание петь. С ним петь. Только с ним…
Мужчина встал и подошел ближе. Медленно, словно крадущийся кот. Оттеснил меня к стене, заставив навалиться спиной на распахнутую дверь.
Гвоздика. Кипарис… и что-то еще.
Высокий и… красивый. Как будто сон. Я, наверное, в горячечном бреду, и всего этого просто нет на самом деле.
И взгляд пронзительно-черный с переливами звезд в сердцевине, и улыбка чуть-чуть набок, и ладонь… широкая, с выраженными косточками. Даже в легкой полутьме я видела рисунки вен на его коже.
— Потанцуй со мной, — выдохнули его губы.
— Я просто удачно подвернулась под руку? — я наклонила немного голову и прищурилась.
Кто он?
— Могу предложить кому-нибудь другому, если тебя это не устраивает.
— Я согласна. Только если ты сыграешь мне после танца.
Парень сжал губы до тонкой кривой, а в глазах сверкнул неподдельный интерес.
— А ты споешь.
Я был слишком пьян, чтобы осознавать, что творю.
Одно только смущало: не понимал, чем именно я опьянен: вином, что влил в себя, как только добрался до Академии, или синим взглядом незнакомки.
Пальцы горели, язык заплетался, ноги и руки совсем не слушались и жили своей жизнью. Но, удивительно, я не падал и не качался, как примороженный, смотрел в ее глаза.
Желание поцеловать незнакомку возникло сразу, слету, молниеносно. Шок затмил разум, и я едва не рванул вперед, чтобы выполнить это, но вовремя притормозил. Здравый смысл отражался в ее синих-синих радужках. Чуткие губы малышки приоткрылись, чтобы втянуть воздух, а аккуратный носик приподнялся. Она будто принюхивалась, а меня вело от странного и жгучего ощущения внизу живота, словно я натерся чили. И брюки стали болезненно тесны. Вот же черт!