— Проблемы? — Николай Петрович поднял голову от журнала и заинтересовано перевел взгляд с концертмейстера на меня. Меня трусило от переживаний и невозможности сказать правду, потому я сильнее сжала кулаки и уколола пальцами ладони.
— Нет, — хрипнула я. Тошнота стала невыносимой, пришлось закусить язык и постараться не слишком глубоко дышать. — Я спою.
Сдавила ручки рюкзака, я выскочила пулей из класса, боясь, что разрыдаюсь или сломаюсь от волнения, и наткнулась на Алексея.
— О, привет, пропажа. Зайдешь ко мне? — он потянул меня за локоть, но я встала, как строптивая лошадь.
А вдруг в его кабинете сидит Саша, а вдруг я его увижу? Замотала головой.
— Извини, мне на ленту пора, опаздываю.
— Ты снова простужена? Лицо бледное, — вот же проницательный гад.
— Нет, у меня все хорошо. Спасибо! В среду буду, — я заулыбалась широко и смоталась из подвала.
И сумасшедшие дни утащили меня в вереницу проблем и забот. Я приезжала домой к девяти вечера и падала ничком на кровать, забываясь сном без сновидений. И так две недели. Каждый день. Ленты, индивидуальные, оркестр. Ах, да, и в субботу тоже, потому что у нас не вмещались основные уроки, и в Академии сдвигали занятия и на шестой день. А в воскресенье мы репетировали с «Eccentric» в гараже Тотошки программу для конкурса. Новый басист был слабеньким, приходилось до хрипа объяснять ему синкопы и ломанную ритмику. Это забирало у меня все оставшиеся силы. Я просто выключила себя из бытовой жизни и утонула в рутинной, но творческой суматохе.
— Настя, ты же выступаешь четырнадцатого? — в пятницу перед классом по аранжировке меня поймала Горовая. Она была непривычно приветлива со мной последнее время, это меня немного смущало. Я ведь ей никто, у нее взрослый сын есть. Зачем она со мной так возится?
Я коротко кивнула и покосилась на дверь. Кажется, Гроза уже вышел с больничного: на месте Алевтины сидел темноволосый мужчина. Девочки обступили его со всех сторон, и я не смогла увидеть лицо.
— Отлично, — Мила Васильевна коснулась моего локтя и окинула взглядом мои кудри. — Класс, нравятся твои завитушки. Ты мне тогда фонограмму принеси, я отвечаю за концерт.
— Я под гитару буду петь, — машинально ответила я и поежилась от странного холода между лопатками. Какое-то предчувствие давило изнутри, будто я занесла ногу над пропастью. Грудь сдавило кольцом, отчего раздраженные соски защипало. Хотелось почесаться, но я сдержалась и переступила с ноги на ногу.
Идите прочь, дурные мысли, у меня просто гормональный сбой, не более! Даже низ живота ныл, будто месячные на подходе.