Она мотнула пушистой головой, кудряшки рассыпались по плечам и накрыли ее сцепленные на груди руки. Чудакова подарила мне слабую улыбку, больше похожую на жалость, и сбежала за дверь.
Кхм, странная. Ну, не даром говорят, что все талантливые люди немного того, а то, что она такая, сомнений не было. Я видел ее музыкальный почерк, погружался в ее творческие мысли. Да что там говорить: знал «Вечную любовь» наизусть именно в аранжировке Чудаковой. Да, дома было время, чтобы отработать технику, для этого даже пришлось прикупить клавишные.
Устало откинувшись на спинку кресла, я прикрыл глаза и сдавил веки пальцами. Мне хотелось выключить голову и память, но не получалось. Все время возвращался в Новогоднюю ночь. К поцелуям странной девочки, к ее запаху, маленьким родинкам на плече, к веснушкам и хитрой улыбке набок. Той единственной женщине, что ушла от меня. Остальных бросал я сам.
Лёшка сказал, что она даже привет передавала, когда уходила из кабинета и возвращала ему ключ. Это было ехидство? Поигралась и помахала ручкой? Мое избиение не видел в тот вечер только угашенный старшекурсник, а она… Просто. Ушла.
Но это же ничего не значит? Вдруг испугалась, вдруг просто нужно было уйти? Не знаю во что я верил, но во что-то верил, а встреч сейчас не искал, потому что на меня было страшно смотреть. Мне не хотелось ее пугать своим видом тогда, но сейчас я готов. Найду, заберу себе, чтобы выжать из нее тысячи возбужденных стонов, чтобы Малинка никогда меня не забыла. Не посмела просто.
Романтично слишком, но мне так хотелось. Да и Лёшка отмалчивался на этот счет, сказал, что я сам приучил его не вмешиваться, вот он и не станет. Даже телефон ее не дал, жулик. Говорит, сам ищи. А я найду! Обязательно найду.
Как я не сдох во время избиения, не знаю, будто ангел Хранитель укрыл крыльями. Да, частично эти два уебка все равно меня покалечили, но я благодарен судьбе, что смог выжить. Мне сломали два ребра, нос и разрубили лоб. Пришлось отпустить волосы, чтобы студенты не задавали лишних вопросов. Заявлять в полицию я не стал, все равно ничего не видел. Я с трудом мог сказать, это были студенты или просто прохожие. В общем, спустил на самотек. Честно? Мне просто хотелось об этом забыть. Чтобы помнить только самое приятное, что моя пьяная голова смогла мне сохранить. А еще я твердо решил больше не пить, а от одного запаха сигарет меня выворачивало наизнанку, потому Лёшка теперь курил на улице и проветривался еще десять минут, прежде чем зайти ко мне в гости.
Лёха в тот счастливый-несчастливый вечер повез меня в больницу на своей машине. Он ругался отборным матом за мою нерасторопность, ворчал, что теперь салон придется отмывать от крови. Рычал, что я ему лишнюю жизнь должен. Должен, согласен, ведь это он успел остановить неравный бой, до того, как я превратился в неживое желе.