– Полезным ты называешь помилование ничтожного Мю Цзы, который возомнил, что, прочитав несколько трактатов Конфуция, может поучать моих офицеров?
– Но обвинен он был в контрабанде шелка.
Ван Куй отрывисто смеется:
– Какая разница в чем… Он должен был послужить примером для таких умников, как ты, нахватавшихся в императорских школах ненужных знаний. К тому же кто-то должен ответить за то, что в степных караванах, уходящих на запад, шелка больше, чем в официальных подарках шаньюю.
– Ты обижен? – мягко спрашивает Чжан Цянь.
Генерал резко прерывает смех и с ненавистью смотрит на Чжан Цяня.
– С чего ты взял? Кто ты такой, чтобы я на тебя обижался! Ты улитка под моим сапогом. Она тоже уверена, что у нее крепкая раковина и никто не сможет ей повредить.
– Ты меня убьешь?
– Обязательно, – говорит Ван Куй. – Но не сейчас. Зачем мне идти на казнь? Зачем моей семье терять привилегии? Ты отправишься в свой поход. Император даст тебе охрану. Один из тех, кто должен тебя охранять, тебя убьет, но ты до самого конца не узнаешь, кто это будет и когда это случится. Отныне ты будешь знать только одно: ты не вернешься. И когда Сыну Неба надоест тебя ждать, он отдаст приказ о вторжении в земли хунну, и войско поведу я! – генерал, резко повернувшись, уходит. За ним четко, точно на императорском смотре, поворачиваются через левое плечо оба его меченосца и, продолжая блюсти отставание в один шаг, уходят за ним вслед. Миг – и их уже не видно в вечернем сумраке, сгущающемся под деревьями алтарного парка. Из темноты некоторое время доносится удаляющийся хруст и скрип песка под их сапогами, потом затихает и он.
3
Даже сейчас Чжан Цянь помнит, чего ему стоило показное спокойствие и в каком напряжении он был на протяжении того короткого разговора. Он находит взглядом Дэ Мина, что-то живо обсуждающего с одним из охранников. Он ли тот, о ком говорил Ван Куй? Или сквозь череп убийцы, дочиста обглоданный шакалами, давно пророс степной ковыль? А Дэ Мин всего лишь жалкий трус, потерявший лицо и уже никогда не смеющий мечтать о возвращении на родину.
Словно угадав его мысли, Гань обращается к Чжан Цяню.
– Старый евнух предупредил меня, что тебя захотят убить. Чтобы я был внимателен.
– Ксу?
– Да, – утвердительно кивает Гань. – Еще он просил позаботиться о тебе, если посольство попадет в плен.
– Сколько нового можно узнать, когда человек попадает в неволю, – с сарказмом замечает Чжан Цянь. – Но можно ли тебе доверять, Гань? А может, ты просто подстраиваешься под новые условия?
– Старик сказал: если я вернусь обратно вместе с послом, я ни в чем не буду нуждаться. Император сделает меня важным человеком.