– Нгва! Личинка. Жук, – возбужденно объясняет он.
Деметрий кивает головой. Шаман берет нечто вроде ступки и начинает превращать личинки в кашу. Потом разворачивается и достает ветку с зелеными маслянистыми листьями.
– Мвеле, мвеле… Яд. Сильно убить! – продолжает комментировать староста.
Шаман кидает листья в чашу, начиная смешивать их зловонный зеленоватый сок с животной массой. Деметрий закрывает нос – шаман обнажает в улыбке рот с гнилыми передними зубами.
– Сильный, сильный. Руна. Бояться. Даже он уважать огурча, – старик машет руками в сторону моря.
– Рунаншах? Так он не связывается с вами из-за этого яда? – восклицает Деметрий, пораженный своим открытием.
Староста мотает головой.
– Да. Да. Он знает огурча. Стрелы опасны. Он наш бог.
Деметрий пытается подобрать слова:
– Я понял, что бог… А противоядие?
Староста непонимающе смотрит на Деметрия.
– Нгва. Как там… Мвеле! Против. Жизнь. Вернуться!
Староста с серьезным видом встает и достает из-за спины шамана еще одну плошку с красноватой кашкой неизвестного происхождения. Деметрий тянется, чтобы взять ее, но неожиданно шаман перехватывает руку и делает на ней сильный надрез небольшим ножом из кости. Деметрий вскрикивает от неожиданности и пытается встать, но два воина сзади крепко хватают его. Шаман выдавливает кровь Деметрия на большой серо-желтый лист и осторожно кончиком ножа добавляет в нее каплю из первого месива. На глазах кровь чернеет и сворачивается. Шаман уверенным движением прикладывает зараженный нож к ране грека. Деметрий от неожиданности вскакивает, раскидывая удерживающих его туземцев.
– Вы что делаете? Я же не враг вам… – грек пытается схватить другую плошку с предполагаемым противоядием, но натыкается на костяные ножи охранников. Деметрий плюхается на место, умоляюще глядя на старосту. По его лбу течет пот. – Мы не хотели. Правда. Нам некуда было идти… – сирийский царь закашливается, ему тяжело дышать.
– Много убить. Мужчины. Женщины. Убить вождь. Нужен новый, – качает головой староста.
– Нужен, нужен. Я понимаю. Причем здесь я? – задыхаясь и держась за сердце, кричит Деметрий.
– Не ты. Она! – показывает старик в сторону, где остались Родогуна и умирающий Фраат.
– Родогуна? Вождь? – Деметрий уже не различает границу между реальностью и вымыслом.
– Жрица! – голос туземца настигает его на пороге сознания.
– Да, да. Согласен… Берите… – кивает грек, беззвучно шевеля губами.
3
Прохладный бриз приятно ласкает лицо. Рассвет осторожно будоражит воспаленные веки. Крики чаек отзываются в мозгу, словно музыка. Деметрий осознает, что жив, и постепенно приходит в сознание. Рядом лежит Фраат. Юный парфянский царь выглядит значительно лучше, чем вчера: лицо приобрело естественный цвет.