Наташина мать, Нина Сергеевна…
Андрей, пожалуй, только сейчас осознал, насколько дорог был ему этот человек.
Сейчас ему вспоминались не ее уроки, не школьные диктанты и не рассказы о русских писателях. А те щемяще-сладкие моменты, когда Нина Сергеевна ласково трепала его, мальчишку, за вихры. Ее руки, выпачканные мелом, были жесткими и горячими, а от накинутой на плечи косыночки всегда пахло яблочным пирогом. В эти минуты Андрей завидовал всем, у кого были мамы. А Наташе Денисовой — в особенности. Ведь ее мамой была сама Нина Сергеевна!
…Мама…
Никогда за его восемнадцатилетнюю жизнь ему не приходилось произносить это слово применительно к себе. Ведь своей матери он помнить не мог. Видел ее только на пожелтевших фотографиях.
И теперь он как бы примерял к себе почти незнакомое сочетание двух простых слогов: ма-ма.
Если бы отец не относился к Денисовым так пренебрежительно, Андрей, пожалуй, с удовольствием называл бы, по старинному обычаю, свою тещу мамой.
Но она погибла. И он чувствовал себя осиротевшим.
А каково было Наташе, когда она прочла эту дикую телеграмму? «Погибла пожаре…»
Андрей строил предположения о том, как это могло случиться.
Скорее всего загорелась школа, и Нина Сергеевна, конечно, сразу же героически бросилась спасать первоклассников… Или вспыхнула бензоколонка. И Нина Сергеевна героически… Почему-то гибель любимой учительницы представлялась ему непременно героической. Может, потому, что из всех литературных персонажей она с наибольшим увлечением рассказывала о тех, кто совершал подвиги. Даже сочинение однажды им задала: «Что такое подвиг».
Нины Сергеевны больше нет.
Есть Наташа.
Наташа есть — и всегда будет.
Утро наступало нехотя, лениво, было сереньким и скучным.
Продрогший, с покрасневшими глазами, Андрей уже с половины девятого топтался у справочного окошечка.
Девять часов. Нет никого.
Пять минут десятого.
Мимо него процокала каблучками заспанная девушка, отперла помещение справочной и растворила фанерную створку окошечка.
— Слушаю вас, — сказала она зевая.
— Я узнать… о состоянии здоровья…
— Фамилия? — чирикнула дежурная.
— Что?.. А… Денисова Наталья Дмитриевна.
Девушка полистала регистрационные журналы.
— Вот Денисова Марья Васильна. Состояние средней тяжести.
— При чем тут Марья Васильна? Денисова Наталья Дмитриевна, моя жена, шестьдесят пятого года рождения.
— Что-то не вижу такой, — девушка вяло рылась в бумагах. Она явно еще не окончательно проснулась. — Какое отделение-то?
— Реанимация.
Девушка ойкнула и проснулась окончательно. Схватила журнал, лежащий отдельно, в сторонке. Стала листать.