Не знаю, как сильно унижает торна задание дракона отыскать мальчика, но розыск явно не входит в его список любимых занятий. Это вижу по злому прищуру и поджатым губам колдуна, но в ответ лишь мило улыбаюсь. Я уверена, что обладающий магией слуга Тагела с лёгкостью убивал по первому требованию, так пусть хоть раз пользу принесёт. Не всё ему невинных девиц голышом всем желающим демонстрировать!
Теперь, когда иен призвал торна, меня посещает спокойствие за судьбу наследного принца. Если он жив, колдун его найдёт.
Сжимаю кулаки. Жив! По опыту прежней жизни могу сказать, что такие, как Зозад, всегда оставляют себе запасной план. Мальчик где-то спрятан, как возможный заложник, если что-то пойдёт не по плану. Невредимый и охраняемый.
А план точно провалился, потому что прилетел дракон и уничтожил мятежников. И снова мысленно возвращаюсь к своему «заданию» — открыть шкатулку с проклятием. Только это могло дать Зозаду надежду, что иен не вмешается, хоть какое-то время. Понимаю, что Леастер однозначно виновен, но. почему же до сих пор сомневаюсь в этом? До такой степени, что начинаю действовать так, как мне не свойственно.
Да, я не хочу жестокой расправы над преступником без суда. Да, желаю добраться до второго заговорщика, который стоит за Леастером и, возможно, имеет более грандиозные планы, от которых и Наполеон пришёл бы в ужас, но.
Я смотрю на Тагела, который вполголоса что-то говорит мрачному торну, а по спине прокатывается жаркая волна от понимания.
Леди Лексия! В водовороте страшных событий я упускаю неоспоримый факт — девушка была отчаянно влюблена и даже после смерти пытается защитить принца. Наполняя чужими эмоциями, подменяя ими мои собственные, сея сомнения.
Как же сложно понимать собственные желания, когда в одну сторону тащат сильные чувства настоящей Лексии, а в другую — почти непреодолимая сила притяжения магической связи! Я упускаю голос интуиции и поддаюсь мне не свойственным порывам. И даже не замечаю за собой, когда это происходит.
Остаётся только доверять логике, раз чувства меня подводят.
Мимо проносят труп, и я невольно отворачиваюсь, не желая видеть изуродованное тело. Вздрагиваю при виде бледного Грибуна. Мужчина буравит меня раздражённым взглядом, будто считает виновной в чём-то. И я понимаю в чём. Видела подобный тип людей и в своём мире. Отравленные властью, они считают себя едва ли не небожителями. Другие для них — игрушки. Даже собственные дети.
А я посмела поставить короля в положение, когда ему некуда было отступать и пришлось играть по правилам женщины. И не важно, что цена вопроса — жизнь ребёнка. Он предпочёл бы смерть Леастера…