- Давид Павлович..
Модник глянул уже более осознанней и отрицательно покачал головой.
- Можно? – неожиданно спросил Ростковский, указывая на столь же опухшую руку покойной.
- Предписаниями запрещено прикасаться к тру...
В самый последний момент Мариуш прикусил язык.
- Не беспокойтесь, я сам врач. – Ростковский вынул из кармана собственные хирургические перчатки. – Лицо серьезно искажено, хотя какая-то похожесть с Надей имеется. Мне бы хотелось провести более тщательный осмотр, чтобы подтвердить личность. У дочери моего приятеля на запястье была небольшая татуировка в виде трех звездочек.
Мариуш хотел было протестовать, но не мог. Он никак не мог себе этого объяснить, как правило, он довольно резко реагировал на все проявления нарушения предписаний морга, но вот теперь... Он просто отвернулся ненадолго, словно бы желая проявить уважение к удрученному отцу.
- Татуировки нет, - объявил Ростковский. – Это не твоя дочь.
- Нет. Слава Богу...
В этих словах, у удивлению Мариуша, невозможно было почувствовать облегчения. Он с любопытством поглядел на отца жертвы. Элегантно одетый человек, тоже с восточным акцентом, солгал. Но зачем? Старик отходил от стола, слегка склонив голову. Свои перчатки он так же держал в руках, хотя должен был выбросить их в стоящую рядом со столом корзину.
- Так мне мне не писать, что это ваша дочка? – спросил Мариуш, глядя на элегантного мужчину.
- Нет, не пишите.
Мужчина обернулся и с безразличием прошел мимо Скальского.
Двери, придерживаемые стариком, захлопнулись за Давидом Павловичем, отрезая его от холода места последнего упокоения тела его единственной дочери.
- Лис. Эдмунд Станиславович Лис... – произнес Трофим Егорыч, выходя за охранниками из вестибюля. – Любопытно...