— Скрывала, значит, — констатировал он. — И уже успел привязаться, раз бросился защищать. С тобой он теперь для Дома, считай, потерян. За такое воровство тебе полагается новая порка.
— Он мой! Я ничего не крала, — справедливо возмутилась я.
— Здесь нет ничего твоего, — рявкнул Мак.
Сцепила зубы, стараясь сдержать слова, которые крутились на языке. Хотелось высказать все, что я думаю о его Доме и дурацких правилах.
— Этот вану мой, — твердо заявила я. — И я не просто оставлю его, он будет постоянно находиться со мной, пока не повзрослеет. И питаться он будет, как и остальные вану.
— Не зарывайся, деточка, — процедил Мак. — Ты не в том положении, чтобы ставить мне условия.
— А по-моему, как раз в том, — в тон ему ответила я. — Не так ли?
Я знала, о чем говорю. Сразу не вспомнила, что читала об этом, но теперь поняла, чем именно болен Маквел. Причем очень серьезно. Как только об этом станет известно, начнется соревнование за его место. И кто знает, возможно, немощный старик и не доживет положенный остаток дней.
Маквел зарычал и попытался приподняться, опираясь на стол. Но силы изменили ему, и он рухнул обратно. Мне стало его жаль, и я попробовала снизить накал разговора.
— Мак, я на твоей стороне и всегда помогу. Буду молчать и ухаживать за тобой, если понадобится. Взамен я прошу лишь оставить мне его.
Крепче прижала вану к себе и поняла, что не вынесу, если у меня его отберут. Слезы сами навернулись на глаза, и, усиленно моргая, я продолжила:
— После его появления я словно ожила. Он принес кусочек тепла в тот ад, где я оказалась. Прошу тебя, — срывающимся голосом умоляла я, уже не в силах сдержать бегущие по щекам слезы. — Я потеряла все: семью, любовь, будущее. У меня ничего не осталось. Пусть будет хотя бы он. Прошу.
Рыдания душили, и я уткнулась в теплый мех животного, судорожно всхлипывая. Я не слышала тяжелых шагов Маквела, почувствовала лишь руки, которые аккуратно подвели меня к кушетке и заставили сесть.
Я крепче вцепилась в вану, боясь его отпустить. Сейчас, наверное, никто бы не сумел вырвать малыша из моих цепких объятий. А если бы кто и попробовал, я разорвала бы его на маленькие клочки голыми руками. Этот зверек стал для меня отдушиной. Я никому его не отдам.
Легкие поглаживания по голове успокаивали, но я по — прежнему не могла прекратить рыдать. Столько раз я заставляла себя не думать, не вспоминать, а сейчас запертые чувства и картины прошлого вырывались бурным потоком, который я уже не могла остановить.
Маквел сидел рядом и медленно поглаживал меня по голове.