Но я все еще видел в ее глазах любовь ко мне.
А я точно всё ещё любил её.
Ну, почему бы и нет? Мы только что три раза подряд потрахались. Почему, вы думаете, они это называют 'заниматься любовью'? Именно этим мы и занимались три раза: любовью.
Затем Абнести сказал: 'Даю препарат?'.
Мы как-то подзабыли, что он все еще был здесь, следящий за нами через одностороннее зеркало.
Я сказал: 'Точно надо? Нам очень нравится, как сейчас'.
'Мы хотим попробовать вернуть вас в исходное состояние', -- говорит он. 'У нас еще есть чем сегодня заняться'.
'Блядь', -- говорю я.
'Уроды', -- говорит она.
'Подаю препарат?' -- спрашивает он.
'Подтверждаем', -- вторим мы.
Вскоре что-то начинает меняться. То есть, она была прикольной. Симпатичная бледная девчонка. Но... ничего особенного. И я видел, что она точно так же думала обо мне, т.е. как бы говорила: и отчего был весь этот сыр-бор?
Почему мы всё ещё голые? Мы быстренько оделись.
Как-то неловко.
Любил ли я ее? Любила ли она меня?
Ха.
Нет.
Затем пришло время ей уходить. Мы пожали друг другу руки.
И она ушла.
Принесли обед. На подносе. Спагетти с курицей.
Блин, я конкретно проголодался.
Весь обед я думал. Как же странно. У меня осталась память Хэзер, память чувств, которые я испытывал к ней, память того, что я говорил ей. Я ободрал всё горло от того как много и как быстро я считал необходимым ей сказать. Но в плане чувств? Ничерта не осталось.
Просто раскрасневшееся лицо и легкое чувство стыда за то, что три раза трахался на виду у Абнести.
III
После обеда пришла новенькая девушка.
Тоже обычненькая. Темные волосы. Среднее телосложение. Ничего особенного, так же, как и Хэзер была ничего особенного.
'Это Рэйчел', -- говорит Абнести по громкоговорителю. 'Это Джефф'.
'Привет, Рэйчел', -- говорю я.
'Привет, Джефф', -- говорит она.
'Подаю препарат?' -- спрашивает Абнести.
Мы подтверждаем.
Было что-то очень знакомое в том, как я начал себя ощущать. Опять, внезапно, Рэйчел стала супер-симпатичной. Абнести запросил подтверждение на улучшение наших речевых центров при помощи VerbaluceT. Мы подтвердили. Вскоре мы опять начали трахаться как кролики. Вскоре мы опять восхваляли нашу любовь как красноречивые сумасшедшие. Опять определенные ощущения появлялись чтобы утолить мою безнадежную жажду именно этих ощущений. Вскоре память идеального вкуса Хэзер была переписана ощущаемым сейчас вкусом Рэйчел, и, удивительно, этот вкус намного больше соответствовал тому, что я хотел в данный момент. Я испытывал небывалые эмоции, даже если эти небывалые эмоции были (я это понимал краешком сознания) точно теми же эмоциями, что я ощутил раньше к этой кажущейся теперь недостойной кукле Хэзер. Я хочу сказать, что Рэйчел была той самой. Ее извивающееся тело, ее голос, ее голодный рот/руки/лоно -- всё это было тем самым.