Четверть часа спустя мы покинули постоялый двор, направившись узкими улочками к окраине. Небесная пара ещё не встала, но заря оросила своим серым сиянием прохладный, просыпающийся после ночи город. Редкие прохожие торопились по своим делам, уступая нам дорогу. Ещё бы: впереди танком шла Урсула с двуручником на плече, позади — Катарина, положив правую руку на заткнутый за пояс пистолет.
Попав в декорации «Трёх мушкетёров», Андрюха озирался по сторонам и всё норовил прикрыть бордовый гульфик рукой. Уж лучше бы гордо выпячивал его, как местные: не так глупо выглядел бы, словно земная женщина, закрывающая ладонями лифчик с пушапом. А когда под ноги бросались куры, гуси и домашние горностаи, заменявшие местным кошек, ругался как сапожник. Благо, никто из местных не понимал его.
Галлипос, хоть тот и был довольно большим по меркам Реверса городом, миновали за полчаса. А ещё через пятнадцать минут топанья по мощёной набережной мимо вилл богачей и знати пришли в усадьбу Ребекки.
В воротах сразу попался Иван Иваныч.
— Уволюсь, на хрен! — орал он, а потом прислонился головой к створке. — Уволюсь!
— Что случилось? — осторожно спросил я.
— Это дурдом! Кто-то ночью порылся в типографии. И никто ничего не видел! И у всех рожи ангельские. А ещё эта беременная рыцарша. Дурдом!
Я переглянулся с Катариной и Андрюхой и направился в сторону крыльца, где стояла Ребекка. А та рыдала во весь голос:
— Никуда не поеду без Бланки!
— Но, дорогая, — бегал вокруг неё муж, всплёскивая руками и охая. Тут же собралась компания из стражи, — она же медленная! Дорогая…
Он сам чуть ли не в слезах был.
— А если рожу по пути, и меня убьют? Девочке нужно будет молоко!
— Ну, дорогая, тогда останься.
— Ты меня совсем не любишь! Я слово чести дала, что помогу Клэр. Я не могу слово обратно взять!..
Мужчина прикусил губу, потеребил кружевной платок, с которым бегал по широкому крыльцу, и заорал на весь двор:
— Лекаршу! Капли! Нюхательную соль!
Хмурая женщина в плаще поверх дорожного платья и тяжёлым саквояжем в руках и так стояла рядом. При слове «лекаршу» она сделала вдох, улыбнулась и подошла ближе к Ребекке:
— Прошу вас, моя госпожа!
Я снова переглянулся с храмовницей. А потом спросил у подошедшего Иван Иваныча:
— А кто такая Бланка?
— Корова. Дойная, — буркнул в ответ начальник. — Талисман.
— И давно она такая?
— Кто? Бланка? — не понял Иван Иваныч.
— Нет, Ребекка. Я помню её непоколебимой прагматичной воительницей.
— Ну, у неё уже две недели изредка такое случается. Переволновалась, наверное, вот психоз и пошёл. Просто непонятно, в какой момент переклинит. Позавчера она у меня в мастерской весь мел съела. А сейчас вот такой заскок. Её из-за этого и не хотели брать, но ты же у нас упёртый. Сам заплатил.