— В глубокой… — он поморщился и бросил взгляд куда-то мне за плечо, — межгорной котловине.
Уэйд внезапно вскинул ружье и выстрелил. Вот теперь реально над ухом, и я запоздало потерла его рукой. Впереди раздался «шмяк», значит, слух я не потеряла. Британец ушел вперед и с видом «посмотри, какой я скромный великий герой» вернулся еще с одной тушкой.
— Мы в где-то в предгорьях Восточной Кордильеры, — продолжил он, кидая попугая на землю, в компанию к двум другим. — Где именно — совершенно непонятно. На востоке — вершины горных хребтов. На западе — глубокая Магдалена. И тоже горы. На север и юг — сельва до самого горизонта. До более-менее открытых и хоть чуть-чуть обжитых районов километров тридцать-сорок.
- Ну, это не очень много, — прикинула я.
— В гору, Келли. В гору. Без дороги. Как ты сама сказала, сезон дождей открыт. И у нас волшебного самолетика, чтобы в карман сложить и надуть потом, чтобы спать под крышей, не будет. Спальный мешок есть только у меня. Тебя, конечно, милости просим, — он подмигнул, — хотя в одежде вдвоем мы там вряд ли поместимся, — он выразительно посмотрел на меня, и на этом месте я, видимо, должна была растечься у его ног. — Но кроме нас есть еще Эндрю и Ферран. И спать на голой земле я бы им не советовал.
— У меня есть гамак, — тихо призналась я.
Брайан взглянул на меня, будто в прицел на попугая.
— Я его тетушке везла. В подарок… — залепетала я в оправдание.
Формально Рамона была мне мачехой. Но это слово в моем сознании было неразрывно связано со злобной теткой из «Золушки». Колумбийка же была миниатюрная, радушная и очень мягкая. Со всех сторон. Мой суровый, жилистый, прямой и острый, как треугольная призма, отец рядом с нею оттаивал. К тому же она появилась у папы, когда я была уже в осознанном возрасте, и детской ревности не вызывала. Специально для Рамоны я сшила классический колумбийский гамак, украсив его вышивкой и всякими побрякушками. Разумеется, я надеялась подарить его при более радостных обстоятельствах.
— Куда ты собираешься привязывать его на заснеженной вершине? — поинтересовался Брайан язвительно.
К твоему члену, очень хотелось мне сказать, но я промолчала. Видимо, мысль о том, как я без одежды лезу к нему в спальник, грела британца сильнее, чем подсказывала логика.
— И с едой там будет не так хорошо, — напомнил Уэйд. — И теплая одежда есть только у тебя. В общем, ждать безопаснее, чем идти.
— Но ведь всего тридцать-сорок километров…
— Келли, прости, если я оттаптываю тебе феминистический мозоль, но через пять ты начнешь проситься на ручки.