— Фу-у! — сморщилась подошедшая блондинка.
То ли от подхваченного мной амбре пекари, то ли от вони трескавшейся в огне змеиной кожи. Теперь-то, когда ядовитые зубы плавились в огне, можно и подойти. Хотя особого испуга она не выказала. Будто ожидала от твари такой подляны.
— Я думала, у нас Эндрю — ходячая неприятность. Но ты его сегодня побил все рекорды, — говорила девчонка, будто собиралась вручить мне лавровый венок победителя. — И в речке искупался, и на скунсов наткнулся, и бушмейстер посмертно чуть тебя не укусил, — перечисляла она, в очередной раз выдавая глубокие познания о мире колумбийской сельвы, которые сложно нечаянно подцепить из роликов на ютьюбе. Название змеи я не произносил.
— Пекари на тебе джигу танцевали, что ли? — полюбопытствовала Келли и поробывала отряхнуть мне спину, но потом махнула рукой в силу бесперспективности занятия.
Ее близость расслабляла, а невинные касания разгоняли кровь по сосудам и мысли из головы.
— Ну, почти, — ответил я, осознав, что продолжения массажа ждать не приходится.
Обезглавленная тварь дернулась в ослабевшей руке.
— Одежду доставай, — велела блондинка, на всякий случай отступившая на пару шагов. — Я быстро починю, а ты переоденешься. А тот от твоей «туалетной воды»… — она демонстративно зажала носик пальцами и прогундосила: — Тут дышать нечем.
Я вынул из рюкзака порванный в запале драки лонгслив. Блондинка схватила его и быстро сбежала от костра под навес.
— А я, пожалуй, схожу, еще сушняка наберу, — проявил с ней солидарность колумбиец.
У Эндрю то ли обоняние было слабее, то ли терпение — крепче. Я сел к огню, содрал со змеи чулок жесткой шкуры, выпотрошил и принялся ее распиливать на куски. Американец сходил к Келли за ножиком и начал обстругивать палочки-шампуры и рогатки для них.
— Где ты прячешь свою волшебную палочку? — поинтересовался я у американца негромко.
— В смысле? — так же тихо ответил он.
— Что ты сделал с Ферраном, чтобы заставить его извиниться?
— Я его не заставлял. — Додсон сосредоточенно обстругивал кончик палки, добиваясь идеальной остроты конца. — Просто напомнил ему о двух его младших сестрах.
— А откуда ты знаешь, что у него есть сестры? — напрягся я.
— Он рассказывал.
— Когда?!
— Ну, мы разговаривали… — недоуменно посмотрел на меня американец.
Мысль о том, что с Отавиу можно разговаривать, мне в голову не приходила.
— Я хотел бы попросить тебя… — осторожно продолжил Эндрю, — поумерить пыл в отношении девушки. И его не стоит дразнить, и ей отдышаться нужно.
Я кивнул. Неприятно слышать такие замечания. Особенно от такого недотепы и мямли, как Додсон. Но, увы, они были справедливы.