— А как же брат? — растерялся американец. Даже мясо ото рта убрал.
— А какой с него, кастрированного, толк в домашнем хозяйстве? — предложил я версию.
— Ну, руки-ноги-то есть, — развивал инклюзивную тему американец.
— Не в ногах счастье, — возразил я. — А где-то между.
— …Побежал младший брат в деревню, а жены сбежали…
— Не, не дуры, — тихо сказал я, отыскав логику в женском поведении. — Они себе возможность для бегства обеспечивали.
— Мне что, дальше не рассказывать? — неожиданно обиделся колумбиец.
— Рассказывай-рассказывай, — поддержал его Эндрю.
— Побежал за ними младший брат, — бодро продолжил Отавиу, — вдруг слышит злобные звуки: «Оху, оху, оху!» А это жены в пекари превратились! Убил тогда младший брат свинью. И зажарил, — закончил колумбиец. — И говорит: «Какое вкусное мясо! Немного воняет, но ничего. Теперь всегда его есть будем».
И посмотрел на Эндрю. А тот побледнел. Даже позеленел. Видно: уединиться в тумане хочет. Кусочек недоеденный на землю положил. Вот что с людьми богатое воображение делает.
Довольный колумбиец, не торопясь, приступил к еде, на которую сейчас других претендентов не было.
— А в чем мораль легенды-то? — спросил Додсон, взяв себя в руки.
— Ни в чем. Совершенно аморальная легенда, — ответил я.
— Почему? — чавкая, возразил колумбиец. — Легенда о том, что если жен бить, они свиньями станут, — заявил он. — А если не бить, от рук отобьются.
— И о том, что ненужно злить женщин. Не то развоняются, — предложил я свое толкование.
Американец испуганно огляделся, будто ожидал, что сейчас из леса сейчас выскочат оскорбленные феминистки, афроамериканцы и менструирующие люди не женского пола [3], и подвергнут меня немедленному остракизму. На медленном огне. И спустя пару минут чуть лоб от облегчения не отер: «Фу! Показалось!»
— Я думаю, что все беды оттого, что индеец был многоженцем, — сделал вывод он.
В принципе, он прав. Избил бы муж свою женушку до полусмерти — и пошел дальше. Чем бы она ему ответила? Однозначно: многоженство — зло.
И вообще, всё зло — от баб.
Где, кстати, наша «баба»? Как-то слишком далеко она углубилась в приступе стыдливости.
— Ху-у-у-у-рвау! — раздался из леса низкий, хриплый, словно у заядлого курильщика, вопль.
— Пума! — вскочили мы одновременно с Отавиу.
И я бросился на звук. А он — в противоположную сторону.
[1] Кайсака — одна из самых ядовитых змей Южной Америки. Если ее потревожить, обязательно нападает. Кайсаки — живородящие змеи. Самка разрешается 30–70 змеенышами, которые уже от рождения ядовиты.