– А ты когда-нибудь играла на себя?
Вместо ответа она больно щелкает меня по носу. Мы молчим, слушая, как плачет кран с горячей водой, оставляя ржавые подтеки. На кухне давний бардак, поддерживать уют – привилегия замужних женщин.
– Давай покурим, – предлагаю я. – Хорошая трава, пахнет солнцем и пустотой.
– А как пахнет пустота?
– Не знаю. Наверное, пахнет одиночеством.
Крис морщится. Но не потому, что не хочет курить. Просто ей не нравятся такие разговоры. Я делаю «пионер», мы становимся у открытого окна, соприкасаясь плечами. Она почти одного роста со мной, взрослая женщина со взглядом молодой волчицы.
– Видишь трубу? – спрашивает она, показывая на котельную.
– Ага.
– В детстве я думала, что это мечеть. Я почему-то так представляла себе минарет.
Я представляю себе Крис в детстве, угловатого подростка, бойкую девочку, мечтающую о любви. Когда я был в таком возрасте, я немного боялся сверстниц, а если тайно выбирал кого-то для своих незрелых эротических фантазий, то лишал ее воли и сил, чтобы она была недвижима и беззащитна. Вообще, если помнишь человека в детском возрасте, это часто дает над ним какую-то особенную власть и в то же время вызывает чувство прочной иррациональной привязанности. И чем старше становишься, тем сильнее начинаешь ценить родственные связи братьев и сестер, потому что это люди, которые знали тебя ребенком, а их собственное детство прошло у тебя на глазах.
Мы снова садимся за стол. Но пиво уже выпито, есть мы не собираемся, так что возникает некоторая неловкость.
– Ты принес звезду с неба, – напоминает Кристина.
– Да, – говорю я, – я же обещал.
Я достаю кольцо с голубым сапфиром и протягиваю его Крис. Она берет его и молча крутит в руках, разглядывая камень. Я соображаю, что оно может быть ей слишком мало или наоборот велико.
– Это мне? – спрашивает она.
– Тебе, – говорю я, – жены у меня больше нет, кому еще мне теперь делать подарки.
– Зачем?
Я пожимаю плечами. Возможно, Крис, начитавшись Бегбедера, хочет поиграть со мной в игру трех «зачем?». По идее, в конце концов, я должен буду заговорить о смерти, потому что этот вопрос, как никакой другой, обнажает абсурдность всего происходящего. Но вести такие разговоры сейчас у меня нет никакого желания.
– Я хочу с тобой переспать, – говорю я, – разве не понятно?
Кристина крутит кольцо и наконец надевает его на указательный палец. У нее аристократически узкие кисти, но очень короткие ногти. Наверное, она регулярно стрижет их, чтобы не мешали играть.
– Мне понятно, – грустно улыбается Крис, – но давай сначала немного поговорим. Я не хочу так сразу.