Из кухни появляется Лена и тоже замирает в дверном проеме, ее темные волосы насквозь освещены электричеством.
– Ты меня напугала, – говорю я, – я совсем не думал, что ты можешь прийти.
– Ключ у меня есть, – говорит она, – почему бы мне не прийти?
– Ну, да, – отвечаю я и принимаюсь снимать обувь, опустив глаза в пол. Я ставлю сумку на пол, и вороной металл тихо лязгает внутри. Поздно явившаяся кошка обнюхивает сумку и мои руки, шелковые усы нежно касаются моих ладоней.
– Я сейчас уйду, – говорит Лена, видя, что я молчу и ни о чем ее не спрашиваю.
– Ты хотела что-то забрать? – догадываюсь я.
– Да. Уже забрала, – она скрещивает руки на груди и внезапно делается такой уютной и домашней, что у меня на глаза наворачиваются слезы.
– А может ты останешься? – спрашиваю я без особой надежды.
– Я сказала маме, что приду до полуночи, – говорит Лена, – она не очень-то радуется тому, что я продолжаю с тобой иногда видеться, пусть даже и по делу. Она считает, что мы должны подать документы на развод, а потом поделить имущество, квартиру и прочее.
– Хорошо, что у нас нет детей, – неуверенно говорю я.
– Да, наверное, сейчас это хорошо.
Я смотрю на ее правильный осетинский профиль, на строгие аланские черты лица и думаю о том, на кого бы были похожи наши не родившиеся дети. Чьи бы гены победили, мужское или женское возобладало? Родители заводят детей и ждут, когда те начнут их понимать, а когда дети вырастают, становится уже поздно исправлять тьму наделанных ошибок.
Лена подходит ко мне совсем близко, она почти одного со мной роста, высокая и сильная.
– Как ты? – вдруг спрашивает она.
– Я справляюсь, – говорю я, – но плохо.
В ее голосе больше нет ни злости, ни раздражения, она говорит, как человек, который принял трудное решение и стал от этого мудрее.
– Ты похудел, – говорит Лена, – или я просто стала замечать твою худобу?
Я правда похудел. Недавно я мыл голову, и у меня свалилось с пальца обручальное кольцо. Я, конечно, надел его назад, но потом долго не мог избавиться от неясной тревоги, похожей на страх смерти, когда болит сердце.
– Ты хочешь есть? – спрашиваю я.
– Уже поздно для еды, – отмахивается Лена, – давай просто выпьем чаю.
Я обрадовано бросаюсь на кухню и сыплю в глиняный чайник сорт зеленого китайского чай, который почему-то называется «Выбор невесты». На столе остался тот же беспорядок, что и несколько часов назад. Даже кратковременное присутствие моей прежней жены ничего не изменило в моем одиноком жилище. Должно быть, она уже не считает этот дом своим.
– У меня новая работа, – говорю я, разливая болезненно зеленую жидкость в маленькие чашки, – я сублимирую.