– Пойдем играть, – говорит она.
Я не спешу, мягкий приход толкается в голове, ночь делается удивительно прекрасной. Я никогда не смогу от этого отказаться, у меня слишком хорошая память.
– Эй, – говорю я вслед.
– Ну?
– Ты изменяла кому-нибудь? На два фронта, а, Крис?
Она меняется в лице. Пробует изобразить возмущение, затем стыд. Потом не спеша скрещивает худые руки на груди и кокетливо щурит веки. Она приоткрывает губы, словно намекая на что-то, и хищно произносит:
– Да…
Заметано. Она тоже не без греха. Кого трахает наша Крис, когда не катает по сукну шары? Старшеклассников?
Я не тороплюсь на кухню, без меня в нашем городе не наступит ночь, а значит, пока никто и не погибнет. Все плохое происходит, когда ты спишь, и даже инфаркт обычно случается на рассвете.
В комнате появляется Червь – красивый брюнет, всегда надевающий джинсы с подтяжками. Он играет с нами в первый раз, но уже производит приятное впечатление.
– Мне нужен стакан воды, – говорит он. – Кипяченой.
Я пожимаю плечами, здесь нет стаканов. Червь суетится, мечется по комнате, как муха, случайно залетевшая в окно и потерявшая выход. Мы сталкиваемся с ним, Червь источает запах тропических цветов, мне даже приятно случайно соприкоснуться с ним руками.
Я иду на кухню, наступая на какие-то крошки, здесь не мешало бы подмести. Мирных жителей стало на два человека меньше, значит, скоро конец. Красный свет делает все вокруг каким-то контрастным, лица испорчены темными налетами теней.
– Наступила ночь, – говорит Димедрол.
– Червь, ты играешь? – спрашивает женский голос в темноте.
– Он не играл, – отвечает мужской.
– Он не играет, – подтверждаю я, не открывая глаз. Кто-то гремит посудой, на плите лязгает чайник. Мы продолжаем игру.
– Мочим Вадика, – говорю я. – Вы не послушали меня в прошлый раз.
– Да причем здесь Вадик, – возмущается Дуська, – он, кстати, базарит меньше всех остальных.
– Сейчас будет просто понять, кто мафия, а кто нет, – объясняю я, – мафии осталось столько, сколько и мирных жителей. Если я говорю, что Вадик – мафия, и число заступившихся за него окажется больше, чем желающих его смерти, значит он честный житель. Вы понимаете, почему?
Никто ни хрена не понимает. Я и сам не могу разобраться, мозг делается каким-то плотным, и слова повисают на аксонах, как ненужный липкий мусор.
– Мы замочим тебя, – вдруг говорит Вадик. – И посмотрим тогда, насколько ты был прав.
– Я честный житель.
– Я тоже.
– И я.
– Я не мафия.
– Да вы гоните, по этой теории меня давно пора убить!
– Мочим Стаса!
Я переворачиваю карту. Мы почти проиграли, но я не огорчаюсь, какая разница, добро или зло победит в итоге, мало кто из присутствующих на красной кухне смог бы объяснить разницу между ними. В лучшем случае, они скажут, что зло – это чеченцы.