– Дальше играть бесполезно, – говорит Дуська.
– Почему? – девочка Маша щурит глаза. Интересно, есть ли у нее пирсинг на пупке.
– Потому что мафии больше, – говорит Димедрол, – но, если хотите, мы продолжим ночь длинных ножей.
– Это кипяченая вода? – спрашивает Червь, держа у меня перед глазами стакан. В свете фонаря жидкость в нем похожа на кровь.
– Это кипяченая вода, Крис? – поворачиваюсь я к хозяйке?
– Хрен ее знает, мы будем играть, а?
– Все, абзац, – Дуська переворачивает свою карту, – как-то быстро все получилось сегодня. Хрена играть, я – мафия, Вадик – тоже. У тебя валет пик, да? Ну, че ты куксишься, показывай.
– Налей из чайника, – говорит Вадик, переворачивая карту, – там точно кипяченая.
Витя и Маша поднимаются из-за стола. Они примерно одного роста, они даже не очень-то похожи на мальчика и девочку, подростковые задницы, затянутые в джинсы или спандекс, мало говорят об их поле. Их нежные тела внушают мне благоговение. Четырнадцать плюс шестнадцать, или пятнадцать плюс пятнадцать, я, пожалуй, кажусь им стариком. Приятны ли Маше будут мои ласки? Жена всегда говорила, что я очень нежен в постели. Достаточно ли нежен, чтобы не сломать чью-то юность?
– Я возьму сигарету, – Маша робко тянет руку к пачке «Давыдова», лежащей около Мамонтовой.
– Один поцелуй, девочка, – усмехаясь говорит она, – только один поцелуй, ммм?
Маша мгновенно теряется. Она не может понять, шутит ли Мамонтова, что она хочет от ее губ, эта худощавая женщина, предпочитающая расплачиваться тысячерублевыми купюрами.
– Ладно, в щечку, – машет рукой Мамонтова, – целуй меня в щеку, скажи «пожалуйста» и бери хоть всю пачку.
Маша чмокает ее и вынимает две сигареты – себе и Вите. Они уходят, боком протискиваясь между моим стулом и углом стола.
– Мне нужно с тобой поговорить, – я трогаю Вадика за плечо.
– Да-а-а? – он спрашивает шепотом, плотно приблизившись ко мне и дыша в лицо. Но его дыхание не плохо пахнет.
– Наедине, – говорю я. – Пойдем на балкон. Бери папиросы и пойдем.
– Ставьте чаек, девочки, – приказывает Вадик, – нам со Стасиком надо немножечко посекретничать. У нас дела, извините.
Где-то далеко снова гремит гром. Я уже почти не замечаю духоты, наверное, это лето никогда не кончится. Во всяком случае, для меня. Кристина гасит фонарь. На кухню возвращаются нежные краски японской весны. Персик, белый и нежно-голубой.
– Подождите, я налью воды, – Червь забирает у Дуськи чайник и наливает в стакан немного жидкости. В маленькой воронке кружится рыжий осадок. Червь сосредоточенно следит, как чешуйки ржавчины и накипи укладываются на дне.