– Стойте, суки! – это Вадик. Он вернулся с подмогой.
Теперь я вижу, что по аллее со стороны сауны к нам бежит кто-то еще. Рядом с Вадиком один из охранников. В руке у него действительно дубинка, на поясе лунным светом блестят наручники. Я мечтал о настоящих наручниках, когда мы с Леной играли в садомазохизм. Я укладывал ее на диван лицом вниз. Разводил ноги, сгибал их в коленях и связывал лодыжки старыми колготками. Руки заводил за спину и туго связывал в локтях длинным шелковым шарфом. Нам нравилось это почти два года. До того времени, когда она стала жаловаться, что эти игры ее уже не возбуждают, как прежде. Наши сексуальные отношения, по правде говоря, в последнее время достигли того периода, когда привычка начала брать верх над чувственностью. Вот так вот просто. Мы вовремя развелись. Я разучился быть нежным, а она, наверное, уже не хотела учить меня этому вновь. Может, оно и к лучшему? Чего я на самом деле стою? Чтобы я сделал, если бы кто-то на моих глазах изнасиловал мою жену?
– Сколько ты им дал денег? – Вадик хватает меня за руку.
– Что?
– Сколько ты им дал?
– Пять рублей.
– А ты? – он поворачивается к Дене. Тот пожимает плечами.
– Тормози того, жирного, Слон! – кричит Вадик охраннику. – Он нам должен, тормози его!
Второй охранник подбегает спустя несколько секунд, я узнаю Ашота, у которого ладони, как у негра – черно-розовые, можете себе такое представить?
– Где они-на? Который? – он спрашивает меня, и я показываю ему на второго гопника, который в тридцати метрах от нас пытается слиться с ночным городом.
– Ты пойдешь со мной, понял-на?
– Зачем?
– Подтвердишь, что он снимал с тебя капусту.
Я внезапно чувствую, что не хочу преследовать вымогателей. Я вообще больше не хочу их видеть, не хочу видеть свой собственный позор.
Мы бежим тем не менее легко и пружинисто, настигая зло и отрезая ему пути к отступлению. Тот, что поменьше, кидается к подъезду. Его белые шорты мечутся, как охотящаяся чайка. Они выбирают правильную тактику – разделиться и убегать по одному, – но мы берем числом.
Я врываюсь в подъезд вслед за Ашотом. Кто-то пытается вызвать лифт, но, увидев нас, кидается наверх. Ашот догоняет его в два прыжка и просто толкает в спину. Парень падает на загаженный пол рядом с мусоропроводом. Раньше во всех подъездах пахло СССР, а теперь пахнет как-то иначе. Понюхайте хорошенько сами, и вы поймете разницу.
Гопник пытается подняться. Он садится, упираясь спиной в грязно-белую трубу мусоропровода, и выставляет впереди два костлявых кулака. На левом, словно лишний сустав, выпирает перстень-печатка.