– Куда он свалил? – от того, что меньше, сладко пахнет «Олд спайсом», я помню этот запах со школы, когда лишь начинал брить без конца кровоточащие щеки и подбородок.
– Никуда, – говорю и сам давлюсь собственной глупостью. Сейчас они спросят про пять рублей или просто захотят избить нас здесь ради садистского веселья. В неподвижном воздухе не колышется ни один лист.
– Слышь, а еще есть? – спрашивает Колян, принимая из моих потных рук пятак.
– Нет, – говорю я тихо и послушно. Это омерзительно, зачем они так унижают меня. Почему я с Деней, а не с кем-нибудь другим, кто, может, и не смотрел «Чука и Гека» или «Судьбу барабанщика», но знает, как правильно отдавать деньги незнакомым ублюдкам в белых шортах?
– Че у тебя здесь? – Колян вдруг хлопает Деню по нагрудному карману рубашки, – покажи!
Деня молча дергается, словно его ткнули паяльником.
– Ну, че ты прыгаешь, че у тебя тут?!
– Телефон… – Деня смотрит на них как щенок. Я, наверное, сейчас не лучше. Деня достает телефон и протягивает его гопнику.
– На хрен мне твой телефон, – плюется Колян. – Пошли с нами.
– Куда? – спрашиваю я.
– Туда, – Колян показывает через дорогу. – Там светлее, поглядим, есть у тебя еще бабки или нет.
– Давай! – веселится ублюдок поменьше. Он грубо толкает меня в плечо. На мгновение я представляю себе, как бью его ногой в пах, а потом пинаю по ребрам скорчившееся на земле тело. Но ничего этого я не делаю. Я плетусь вслед за Деней. Мы гуськом переходим пустынную дорогу. На другой стороне узкий тротуар с посаженными по краям кустами сирени и боярышником. Два человека, силуэты которых маячат среди кустов, быстро приближаются к нам. Колян глядит на них с недоверием, я тоже.
– В подъезд, – командует тот, что меньше, показывая на ближайшую девятиэтажку. А если бы я был сейчас с женщиной? А если бы я был сейчас с женой? Неужели я бы вел себя точно также, послушно получая тычки и выполняя нелепые указания двух недоумков? Они бы наверняка стали лапать ее, мою Лену. Они бы посмели сказать ей то, что ее мягкие уши никогда не слышали в интеллигентном обществе неудавшихся писателей и самодеятельных актеров. А я был бы против – и только. Как получается, что мы ни хрена не можем защитить тех, кого любим?
– Твою мать, кто это? – неожиданно спрашивает меня Колян. Двое на аллее теперь совсем близко. У одного из них на поясе болтается резиновая дубинка.
– Эй, пошли, – говорит ублюдок. Деня беспомощно озирается. Человек с дубинкой переходит на бег.
Гопники пятятся назад, к той самой многоэтажке, где они собирались проверить мои карманы.