У меня есть целый час до встречи с Леной. Я иду по горячим вечерним улицам в интернет-кафе «Трясина». Старуха на углу заскорузлыми пальцами дважды считает мою мелочь, что я даю ей за пачку сигарет. На ее голове легкий платок, она, наверное, боится сквозняка, а я боюсь таких грязных рук. Я слишком много курю, когда у меня нет травы. Я заметил, что это все равно что пиво для алкоголиков. Тусклые от пыли тополя шуршат устало и неласково. Живут своей странной жизнью между небом и землей и шуршат беспрестанно, даже во сне. Я салютую им, как пионеры вознесшемуся на небо Мальчишу. Летят самолеты… Салют Мальчишу…
В такие моменты я – это почти не я. Если бы кто-нибудь сейчас встретил меня на этой улице, пахнущей мягким асфальтом, он бы не узнал в странной больной фигуре знакомого человека. Пусть так, ничего не могу и не хочу с этим делать.
Я почти готов для «Трясины». Я готов превратиться на час в сотни слов, которые будут читать обладатели странных, порой ничего не значащих сетевых имен.
В темном помещении душно от человеческих запахов. Молодой пот взрослеющих мальчишеских тел и трогательных девичьих подмышек. Здесь не курят. По правде говоря, это вовсе и не кафе, во всяком случае, я не видел, чтобы кто-нибудь заказывал здесь себе кофе. Я тоже никогда ничего не беру. В этом месте я дарю самого себя.
– Час, – говорю я худощавому подонку, – тридцать рублей… час…
– Да? – равнодушно переспрашивает он. Его промокшая красная майка имеет на пупке небольшое отверстие со странной вышивкой вокруг. Он принимает от меня деньги, нисколько не думая о кассовом аппарате и чеке.
– Первая машина, – показывает он. Я сажусь на простое пластмассовое сиденье, вроде того, что ставят в открытых кафе. Аритмично скрипит винчестер, я придвигаю ближе желтую, как кожа старухи, клавиатуру.
Я набираю слово beauty. Красотка – меня так здесь зовут. Здесь я – женщина. Мне нравится думать о себе как о прекрасной брюнетке, в меру спокойной, в меру страстной, в меру смелой, в меру слабой. Здесь я думаю о себе как об умной девушке, с хорошими манерами и не лезущей за словом в карман. Я называю себя Бьюти, словно тайно желая сознаться в своем обмане: мол, смотрите, это же почти архетип, это не совсем я…
– АААА… ЧТО Ж ВЫ ДЕЛАЕТЕ!!! СУКИ!!! – мальчик двенадцати лет с ненавистью стучит мышью об испещренную царапинами полировку стола.
– У меня было уже шестьдесят пять, – раздраженно говорит он сидящей за соседним компьютером девочке. Ее маленькие глаза тихо мерцают. Линия черного карандаша танцует на краях век. Тонкие белые пальцы корчатся над клавиатурой. Наверное, ей тоже двенадцать. Двенадцать плюс двенадцать равно двадцать четыре. Не так уж это и много.