Я вижу его отражение в глянцевом углу экрана. Полноватая, как принято говорить, рыхлая фигура в серо-зеленом костюме. И никаких галстуков. Никогда. Я касаюсь пальцами кнопок на телефоне. Этот жест сродни нервному посматриванию на часы.
Гомер снова берется за мой отчет. Я наблюдаю за его руками – короткие обгрызенные ногти, неряшливые заусеницы.
– Мало, мало… – задумчиво говорит он, – все-таки этого мало. Ты, давай, пиши. Песок бежит быстро.
Теперь Гомер снова начальник. Если кто-то сейчас зайдет в кабинет, он не заметит ничего компрометирующего в нашем поведении. Но настоящим боссом он все-таки никогда не станет. И знаете, почему? Из-за полного отсутствия вкуса. Воротничок рубашки расстегнут и лоснится, на волосатой груди, как раз там, где полагалось бы быть галстуку, – маленькое желтое распятие. В последние дни Гомер учится играть в преферанс и бридж. Он грезит о богеме, сын шофера и птичницы, родившийся в душном и пыльном южном городке, еще более унылом, чем этот. Гомер учится играть бридж, чтобы они наконец признали его своим. А вот и нет! До самой своей дурацкой смерти он не избавится от фрикативного [h’] и заусениц на коротких пальцах. Христос на потной шее выдаст его с потрохами любому потенциальному партнеру по бриджу.
– Ммм, – говорит Гомер. Так он заканчивает почти любой разговор. Я слегка киваю и увлеченно начинаю что-то печатать. Дверь снова закрывается неплотно, пожалуй, я скажу плотнику об этом после обеда.
Я смотрю Гомеру вслед. Я чувствую внезапную тоску и отчаяние. Ужасно – прожить так свою жизнь, каждую неделю с надеждой отправляясь за лотерейным билетом. Состариться и сдохнуть. И дух вон, как говорится. Тот самый дух, чье присутствие и я все время ощущал, пока не заметил на своем усталом лице первые признаки зрелости. Еще недавно жизнь вроде бы состояла из целых эпох, полных смысла и ожиданий. Теперь все иначе, время будто бы обесценилось. Какая-то специфическая инфляция сожрала целые годы, а я и не заметил.
Звонит телефон. Я прекращаю печатать и снимаю трубку. Руки дрожат, и я понимаю, что мне нужно выкурить хотя бы сигарету, иначе тоскливый ступор не позволит мне выполнить месячную производственную норму.
– Стас? – голос моей жены звучит такой знакомой и трогательной музыкой. Я совсем раскисаю. Мне нужно пить глицин и есть лимоны с сахаром. Нужно заботиться о своем здоровье.
– Стас.
– Да?
– Мне нужно мое свидетельство о рождении, – немного помолчав, – ты сможешь подойти после работы к театру?
– Да.
– Я тебя подожду там.
Я смотрю на мигающий курсор, остановившийся в конце напечатанной мною строки. Два слова повторяются вновь и вновь, образуя бегущий по диагонали узор: большое лето, большое лето, большое лето…