HARDDRIVER: posted 17:54
А у меня и не было никаких разводов. Но я употребляю наркотики с 1997 года и все иллюзии я оставил лет пять назад. Все мои интересы стали так или иначе связаны с наркотиками. Деньги я зарабатываю опять же только с одной целью. Мои друзья все поголовно нарки пусть даже модные и красивые. Я полностью потерял Все интересы нормального человека (семья, дети, большой дом и т.д.) И самое страшное, что я ЛЮБЛЮ свою жизнь и никогда ее не променяю на все те глупости, которые сопровождают жизнь «нормального» человека. Наркотики меняют тебя. Меняют безвозвратно!!!
Я ничего на это не напишу, что тут напишешь. Это же лучшая антинаркотическая пропаганда. Ведь все понимает человек, видите же? Я думаю, вдруг, зачем сюда пришел. Сижу тут глупый и нелепый с этими красивыми подонками. Наивными и беспощадными, думающими, что будут жить вечно, не желающими добра, не творящими зла.
И я вдруг понимаю, что самое страшное и обидное в нашем разводе – это то, что так, как в семнадцать-восемнадцать лет, уже не влюбишься никогда. Что человеческое время – это совсем не то, что отсчитывают на циферблатах часовые и минутные стрелки. И эта простая, в общем-то, мысль вдруг холодной молнией пронзает мой мозг. Все, что произойдет дальше, я уверен, случилось бы в любом случае. Но именно маленькое открытие, совершенное мной в этот момент, и позволило в итоге сделать страшный и неотвратимый выбор.
Когда я прихожу к театру, то узнаю, что моя жена теперь носит зеленые контактные линзы. Темно-зеленые, болотно-глубокие. Я знаю, ей всегда такие хотелось. Теперь у нее нет меня, и есть эти линзы. Значит, теперь мы можем жить порознь так, как нам нравится.
– Привет, – говорю я, глядя в чужие глаза на знакомом лице. Я, конечно, ничего ей не скажу про линзы. Может, она и надела их специально, чтобы немного уязвить меня и продемонстрировать независимость.
– Привет, – говорит Лена. Она подходит ко мне, но сохраняет дистанцию, невозможную для поцелуя.
Мне нужно просто отдать ей свидетельство, но мы почему-то идем к скамейке и вечнозеленым самшитовым кустам. Издали они выглядят очень симпатично, но вблизи видно, сколько городского хлама вроде окурков и пустых пластиковых бутылок увязло в их лоснящейся мелкой листве.
Когда мы усаживаемся, я без разговоров отдаю документы и покорно молчу, решив для себя, что на этот раз я буду просто отвечать на вопросы.
– Ну, как ты? – говорит она.
– Я устал, – отвечаю я честно, – давай помиримся, мне без тебя плохо.
– Тебе и должно быть плохо.
– Я знаю, но, может, я уже наказан?