— А Софию? Софию ты готов взять?
— Она предназначалась мне по жизни. Поэтому да, готов.
Слова пронзают меня насквозь как ядовитые стрелы лучника. Я бросаюсь на него разъярённой волчицей и трясу за плечи, пытаясь вытряхнуть из него всю грязь, всю накопившуюся черноту, что осела в нём.
Ты же не такой, Эмир! Ты не был таким!
— Но ты же не любишь её! — завываю я не своим голосом. — Зачем мучить себя? Ради чего?
— Сынок, угомони её уже! — позади меня злостно распоряжается Каплан. — Я не могу её уже слушать!
Хоть в моих глаза и стоят застывшие слёзы, но я могу различить как Эмира что-то коробит внутри. Как слова просятся на свободу вместе со звериным рыком.
— Диана, как ты до сих пор не поняла?! Я не люблю тебя! — произносит он хлёстко, словно желает высечь эти слова у меня на сердце. — Я никогда не смогу полюбить тебя! Никогда, слышишь!? — надсаживает он глотку, окончательно разрушая меня.
Он превратился в того самого душегуба, каким я узнала его в первые дни своего пребывания в резиденции. Настоящего дьявола, способного лишить не только права голоса, но и смысла жизни.
— Кажется, приехали! — с толикой радости говорит Каплан, Эмир кивает, нахмурившись.
На его лицо падает луч света, но это уже не молния. Это фары, подъехавшей машины.
Эмир подхватывает мою дрожащую руку и небрежно продевает на неё ручку от сумки.
— Внутри три твои вещи. Там нет ничего особенного, но трёх вещей тебе вполне хватит, — на короткое время он уходит в раздумья, а я продолжаю стоять перед ним, изображая из себя соляной столб.
— Они мне не нужны…
Усмехнувшись, он берёт меня за руку и ведёт за собой прямо под ливень. В считанные секунды я промокаю до костей, но мне уже всё равно. Мне легче под дождём. Он смывает с меня всю ту грязь, в которой вымазала меня семейка Элмас. Он смешивает с собой мои нескончаемые слёзы.
Мне требуется немалых усилий, чтобы переставлять свои ноги. Они не слушаются меня. Я хочу упасть на раскисшую землю и больше никогда не вставать.
Эмир не даёт мне свалиться. Он дёргает меня всякий раз, когда ноги мои путаются друг о друга.
Скулю от боли. От любви, что отравила меня, глядя на то, как в ворота входит Рифат со своей свитой. Один из охранников удерживает над ним зонт, как будто его хозяин беспомощный.
— Диана, — оскалившись, расставляет Рифат свои руки. — Вот мы и встретились вновь. И как же я рад, что именно при таких обстоятельствах!
Застываю. Тело отказывается двигаться дальше. В лапы ещё одного дьявола…
Я бросаюсь на Эмира, цепляюсь за него, как за спасительную соломинку, позабыв о том, что именно он и стал моим душегубом.