Стоит только догадываться, всё ли услышал Назар, а если услышал, то насколько правильно он всё понял.
Меня это уже не волнует. Я умываю руки. Пусть разбираются без моего участия.
Приподнимаюсь с газона и пока к моей персоне обращено меньше всего внимания, вбегаю на крыльцо, проталкиваюсь сквозь толпу и несусь по ступенькам в свою комнату.
Яростно шарахаю кулаком по двери, пинаю её ногами, когда убеждаюсь, что она заперта. Выдохшись, я без сил, скатываюсь по ней вниз и заваливаюсь на пол.
Не представляю, что мне дальше делать. Как находиться в одном помещение с этим омерзительным человеком… Как уживаться с растущим во мне желанием отомстить ему, когда он уснёт.
С улицы доносятся непрекращающиеся голоса Эмира и Каплана, разбавленные криками Марии и Гюнь. Они разговаривают на повышенных тонах, смысла этого разговора мне не удаётся понять, как бы я ни пыталась. Лишь иногда в этом разговоре я различаю своё имя. Затем их диалог продолжается уже в доме.
Притянув колени к груди, я накрываю уши ладонями. Мне неприятно даже слышать своё имя, произнесённое ими.
Спустя какое-то время голоса сбавляют свою мощь, а потом и вовсе стихают. В доме воцаряется долгожданная тишина и спокойствие, словно кто-то услышал мои молитвы и пустил в дом закись азота, усыпив всех.
Правда, через пару минут становятся слышны мягкие шаги, приближающиеся в мою сторону.
— Ты здесь? А я тебя ищу по всему дому, — как ни в чём не бывало произносит Эмир, присаживаясь возле меня на корточки.
По его виду и не скажешь, что какой-то час назад он был похож на монстра, а никак не на человека, нашедшего свою жёнушку после долгих поисков.
Он спокоен внешне, сдержан, но я убедилась в то, что внешность порой бывает обманчива. Один неверный шаг, одно неправильно сказанное слово могут вывести этого человека из равновесия, превратив его в безжалостное животное, в разъяренного льва.
— Разве для меня есть другое место в этом доме, кроме этой жалкой комнатушки? — едко я проговариваю, посмеиваюсь, глядя ему в глаза с ненавистью.
— Ну что ты? Поднимайся, давай, — тянет он свои руки ко мне, я тотчас отстраняюсь от него, как если бы его руки были языками обжигающего пламени.
— Не трогай меня! Не приближайся больше ко мне никогда! Не смей! — надсаживаю свой голос, но встаю, отхожу от него в сторону, прижавшись к стене. Эмир выставляет руки вперёд, а у самого вид такой, словно его толпой оплевали. — Что? Не о такой жёнушке ты мечтал? Да я вот тоже не мечтала оказаться жертвой насилия, знаешь ли!
— Диана, послушай, — выдыхает он с видом мученика.