Сфумато спустился и завис рядом, узнав в изяществе движений забывшегося радостью Салаи. На миг мыслецепочку пронизало сожалением. Затем удар далёкой кометы напомнил о задаче, и к Салаи ушёл осторожный мыслепакет.
Собирайся, — сказал Сфумато. — Надо уходить. Идёт Карнавал.
Он приложил к призыву описание грядущей сущности. Карнавал был последним Великим проектом, попыткой создать по-настоящему благожелательный сверхразум. Внутри росло зерно бога, упакованное в несколько вложенных симуляций, где за каждым слоем следил верхний, не допуская порочных образований, — своего рода матрёшка из стражей. На внешний слой, Железных критиков, возлагалась незавидная задача — поиск эксплоитов нулевого дня в грубой материи. Чтобы не поддаться Искушению, Карнавалу приходилось двигаться, находить аномалии, развлечения, головоломки, — что угодно, лишь бы только Критики не скатились в беспамятство симулированных реальностей.
Салаи задумался. Затем его тела нырнули в стену воды и вынырнули обратно, сыпля брызгами. Те разлетелись в разные стороны — крохотные сверкающие планетки.
Спасибо за предупреждение, — ответил Салаи, — но я остаюсь.
Какое-то время Сфумато не знал, что чувствовать. Его «я»-корабль был очень далеко от остальных «я», и достижение консенсуса между нооидами занимало несколько секунд. За включение в мыслецепочку спорили блоки гнева, замешательства и недоверия.
Что значит — остаёшься? — наконец спросил он, показывая, как прокатился Карнавал по системе Юпитера гигасекунду тому назад. Тогда Критики обрушились на покрытые дримкораллом спутники, на которых были запущены виртуальности Звездоделов, — и препарировали, пока не осталось ничего.
Этого ты хочешь? Надо уходить.
Уходи, — сказал Салаи. — Я остаюсь.
Ты спятил. Это что, очередной твой бзик?
Ближе к концу, перед тем, как они подрались, Салаи увлёкся физикой: мол, остались ещё теоретические и экспериментальные находки, упущенные древними, и это якобы — лучший способ избежать Великого искушения бесконечной виртуальностью. В зерне бога нет ответов на вопросы, лишь забытье.
Над ними навис теневой диск. В воде на серебристых «я» Салаи светились бактерии, и казалось, что тот сделан из звёзд.
Я ведь доказал принцип прецедентности, — сказал Салаи. — Похоже, древние были правы. Когда мы измеряем квантовую систему, результаты диктуются набором прецедентов. Если прецедентов нет, исход предсказать невозможно. Если мы делаем что-то по-настоящему новое, создаём запутанные состояния, которых Вселенная никогда раньше не видела, мы вольны стать законодателями. Но если просто повторять и повторять что-либо раз за разом, спустя время от прецедентов уже никуда не денешься.