Я выхожу из банка уже начиная соображать, что к чему, но мне приходится проведать еще несколько мест, где, по словам моего мужа, у нас должны были быть деньги, чтобы убедиться: вместо накоплений Соцкий оставил мне лишь долги.
Уже не девочка, я понимаю насколько сильно меня развели, и что писать мужу с просьбой "разъяснить происходящее" или же "скорее приехать" бесполезно. Адрес отеля на юге, который оставил мне благоверный, наверняка вымышленный. Фальшивка, как и сам граф…
— Едем домой, Льюк, — говорю я извозчику, но тот смотрит на меня как-то странно.
— Я вижу, госпожа, денег с вашим приездом в доме не прибавилось?
— Прости, что ты сказал?
— Граф обещал, что вы заплатите нам жалованье за этот месяц, и за три предыдущих, — объясняет Льюк, — Но я не вижу у вас в руках мешка денег. Видать, граф снова нас обманул.
Тут сказать мне нечего. Обманули и меня.
— Бывайте, госпожа, — говорит мне Льюк, садясь на облучки кареты.
Только тут я очухиваюсь от своего забвенья.
— Льюк, куда ты? Нам нужно в Хилсноу!
— Нет денег, нет Хилсноу, — пожимает плечами Льюк.
Наглец!
— Ты можешь ехать куда хочешь, — разъяренно говорю я работнику, — Но лошадей приказываю оставить!
На это мне лишь смеются в лицо.
— Граф давно отписал мне этих лошадок, да и карету за мою работу! Платить-то ему нечем! Так что — прощайте, госпожа графиня!
И Льюк уезжает, оставив меня одну на пыльной городской площади.
От городка до Хилсноу несколько километров пути. На мне вовсе не походные башмаки, и платье с небольшим, но шлейфом. Демоны, это будет не легкая прогулка. И все же делать мне нечего. Почти каждый второй житель города уставил на меня свой любопытствующий взгляд. Похоже здесь многие знали о том, что я осознала лишь сегодня утром. Мой муж, чертов граф Соцкий, банкрот! Хорошо еще, если домашняя челядь не растерзает меня, когда я приду без жалованья!
А домой лучше поспешить. На дворе уже осень. Темнеет в эти времена рано, и даже мне не нравится мысль остаться ночью в лесу, окружающем Хилсноу.
Так я покидаю городок, выхожу на дорогу, ведущую к Хилсноу, и, оглядевшись по сторонам, чтобы никто не видел, отрываю у платья подол, а у туфель высоченные каблуки. Так-то лучше.
Дальше я настолько погружена в свои мысли, что даже не замечаю, что за мной кто-то идет.
— Госпожа Соцкая! — слышу я за своей спиной, — Графиня!
Нехотя, я оборачиваюсь. Ну конечно это он! Учитель всего — всего, Юджин Соммерс!
— А, человек-оркестр, — говорю я, — Если вы решили спросить у меня жалованья, то напрасно. Узнайте у кого угодно-денег мне муж не оставил.