Проходит час, в течении которого мы закупаемся в местной галантерейной лавке, а когда выходим, я даю Амелии несколько монет.
— Ты очень помогла мне с кексами, и я решила выделить тебе чуточку денег. Увы, не так много, как хотелось бы, с нашими долгами. И все же, думаю ты сможешь купить себе новую книгу.
После этой фразы я дружелюбно улыбаюсь. Глаза Амелии сверкают счастьем.
— О, маменька! — она почти порывается обнять меня, но вовремя останавливается, уже зная, что я не поклонник подобных нежностей. Вместо, Амелия радостно улыбается и почти бегом мчится в сторону книжной лавки.
— Отлично, — думаю я, — Все идет по плану.
Вороной Герберта еще привязан возле входа в магазин, а значит — юный граф Бретинский еще там.
О, я давно заметила, как он смотрит на мою Амелию. И, должна признаться, из всех претендентов на ее руку — Бретинский самый подходящий. Богатый и молодой. Поэтому будет очень мило, когда они с Амелией "неожиданно" столкнуться в книжной лавке. Возможно даже, им будет о чем поговорить.
Я прогуливаюсь по площади, рассматривая то один то другой уличный киоск.
Глиняные поделки. Свечи. Пряники. Веники. Чего здесь только нет!
Но мне, конечно же, очень хочется заглянуть в книжный магазин. Однако нельзя. Мое присутствие не только испортит хрупкую романтику, но и может натолкнуть на мысли, над которыми, по моему плану, Бретинский не должен и раздумывать.
Поэтому я гуляю туда-сюда, бесцельно разглядывая вещи, на которые у меня даже нет денег. Это бесит меня, но Амелии нет уже почти час, и я успокаиваю себя тем, как хорошо все может в итоге сложится.
Только вот, когда я в очередной раз разворачиваюсь, чтобы пойти назад, то за моей спиной, словно исполин, возникает Джон Моноган.
— Добрый день, графиня Соцкая, — очень тихо и вежливо говорит он.
— Добрый день, господин Моноган, — киваю ему я.
Моноган улыбается. Вроде дружелюбно, но мне кажется, еще чуть-чуть, и эта улыбка разрежет меня на куски, словно нож.
— Как здоровье вашей дочери?
Я судорожно вспоминаю, что Амелия притворилась больной, дабы отсрочить нам выплату долга.
— Кода как, — грустно говорю я, опустив глаза, — В дни как сегодня, моя девочка может выйти на улицу. Но чаще ее преследуют жуткие мигрени.
Моноган вежливо кивает, якобы понимая мое горе, но его следующая фраза четко дает знать, что он нас раскусил.
— Я слышал, вы устраиваете бал в честь ее шестнадцатилетия?
— Я пригласила лишь немногих друзей. Ребенку надо отвлечься от болезни.
Стараюсь говорить четко, уверенно, с нотками трагизма, но выходит как-то очень слабо. Моноган словно питается моим страхом, получая от этого неимоверное удовольствие.