― Ты… ты серьёзно? ― на всякий случай всё же переспросила Багрова.
― Нет, блин, пошутила, ― огрызнулись в ответ, направляясь к столу, за которым их дождались Веня, Бабочка и Марк. ― Я же обожаю мечтать перед сном, как меня лапает лысый урод и сует свой вонючий язык мне в рот.
― Почему ты не заявила на него???
― Нахрена? Дела минувших дней. У нас с ним что-то вроде договорённости.
― Какая к чёрту договорённость? Он должен сидеть!
― Должен ― не должен, поздно рыпаться. Через три года никто и пальцем не пошевелит.
― Три… ― это ей было четырнадцать, когда…? Вишню осенило. ― Ты из-за этого в клинике оказалась? Поэтому на… ― как такое вслух-то произнести и не обидеть?
Но Полина была не из тех, кого можно легко обидеть словом.
― На наркоту подсела? Нет. И да. Там всё до кучи.
На время жуткий разговор был закрыт, они подошли к ребятам. Вишня благоразумно не стала продолжать допрос при них. Но Абрамова рано радовалась. Едва все разбрелись по разным кабинетам в преддверии звонка, а Бабочка упорхнула в уборную поправить причёску, Багрова налетела на Полину в коридоре с новыми вопросами.
― А твой отец, он знает?
В ответ жалобно заскулили. Вот же неугомонная.
― Незачем.
― Что значит незачем?
Полина резко тормознула, от чего какая-то девчонка вписалась ей в спину, жалобно пискнула и поспешила скрыться из поля зрения местной психопатки, зыркнувшей на неё с таким видом, словно та задолжала ей миллион. Абрамову в школе все боялись и все не любили. Все. Кроме Вишни. Которая ждала ответа.
― Затем, что ему всё равно наплевать. Его заботит только то, что может очернить его имя и помешать бизнесу. А я уже больше не его забота. По судебному постановлению.
― Это он тебе сказал?
― Ага, ― Полина закатила глаза до небес, заметив непонимающе вытянувшееся лицо Вишни. Проще сразу со всем покончить, чтобы от неё отстали. Раз и навсегда. ― Расслабься. Всё не так катастрофично. Эта сволочь пыталась залезть на меня всего пару раз, и то по пьяни. Можно подумать, я ему позволила. У меня под подушкой на такой случай припрятан складной ножик и диктофон. Ну я его малёк и порезала, записала весь мат на аудио и пригрозила, что выложу в сеть. Так больше вероятности, что папаня зачешется, когда жопа начнёт гореть. А если он зачешется, то этого урода найдут расчленённым и в мешках. Так что теперь мы друг для друга не существуем. Только иногда, по особой синьке, этот муд*ла руку на меня поднимает, но это х*рня. Дождусь конца учебного года и свалю из дома.
― Подожди… так ты рассказала отцу об этом?
― Не совсем. Пыталась, но он не поверил. Разумеется. Я бы тоже себе не поверила. Решил, что я просто хочу отельную хату, вот и нагнетаю, ― для Вишни всё, что она говорила приравнивалось к полному бреду. Абрамова всплеснула руками, всем видом желая дать понять, что её задолбало разжёвывать для особо тупых. С пинка мыском берца распахнулась дверь класса. ― Я была избалованной девкой. Любила завираться. И деньги любила. И уже тогда баловалась, нюхая всякую увеселительную дрянь. Все богатенькие придурки так делали, я тоже. В общем, отец давно порывался меня в наркологичку запрятать. И когда я пришла просить помощи, он мечту осуществил. Прицепился к моим зрачкам, заявил, что я обдолбанная и позвонил куда надо. Стоит отдать должное, я реально была в тот момент обдолбанная. Снимала напряжение. Зато урок на всю жизнь: твои проблемы ― только твои. Остальным до них нет дела. Запомни. Пригодится.