– Ну баааабааа.
Пелагея дала Ирки две колючие чесалки, насадила на них шерсть, но чесалки слеплялись, раздираться не хотели, и Ирка их бросила на диван.
– Ыыыы
Зашел дед, ухмыльнулся в усы, поднял девочку на плечо и понес во двор.
– Пошли чесало бабе сподомим, а то она вона все сломалося… А потом козину с тобой выбирать знайчнэм, чтобы платок не кусалси.
– Дед, я Ирку заберу, меня Райка позвала, пойдем на часок.
Геля – большая, пышная, с рыжей копной чуть взбитых волос, сияя в сумеречном предзакатном свете такой белоснежной кожей, которая бывает только у рыжих, в ярком открытом светлом сарафане, стояла у ворот. Ирка потянулась к матери.
Дед отдал девочку, недовольно сдвинул назад фуражку:
– И дефку туда тянет. Кровь вас что ли зовет…
Дед еще долго ворчал, постукивая на погребице инструментом.
***
Вечер выдался прохладным, уже чувствовалось далекое дыхание сентября, легкий, почему-то слегка грибной запах близкого перелеска смешивался с ароматом высохшей степной травы и костерка. У всех в палисадниках буйствовали разноцветные астры, и только у цыганских ворот клубилась путаная желтая мурава. Геля приоткрыла калитку, нерешительно протиснулась в небольшую щелку, вроде как боялась открыть ее шире, втянула Ирку. Под ноги, откуда-то из под кустов смородины выкатился чумазый Вовка, крепкий, смуглый, похожий на взведенную пружинку. Он запрыгал вокруг Ирки, что-то быстро лопоча.
– Офка!
Ирка заулыбалась разом, позабыв все беды и, перебирая пухлыми ножками в сандаликах по плотно утрамбованной земле, побежала за мальчишкой ловить Полкана.
Геля опасливо прошла в глубь двора, к очагу. Райка снимала с огня котелок, из которого на весь двор пахло чаем и мятой. Геле вдруг показалось, что все осталось, как прежде, и даже заболела голова от тяжести несуществующей косы за ее спиной. В глубине двора сутулый цыган возился с телегой…
Так все бездарно и пошло закончилось? Сейчас, когда аромат степного воздуха, смешавшийся к вечеру с запахом мяты и дыма цыганского костерка так остро напомнил прошлое, Геле вдруг показалось, что она – все еще та, смешная, рыжая девчонка в конопушках, и все еще можно вернуть – радость, чистоту, беззаботность и предчувствие любви. И можно просто подойти сейчас к Лачо и сказать: " Здравствуй…».
Геля рассеянно следила за дочкой, которая, вереща от восторга, засовывала руку чуть не по локоть в глотку добрейшему старенькому Полкану. Вовке тянул девочку за руку от собаки назад, упираясь грязными пятками в утоптанную до блеска землю двора. Но Полкан видал и не такое, пасть держал открытой и руку ребенка даже не прикусил. Геля же осторожно, исподтишка смотрела на Лачо, таясь от пронзительных Райкиных черных глаз.