Пахло высыхающей полынью, которую Геля натаскала в палатку от мошкары и растыкала везде, куда только можно.
– Ишь, ведьмака, чертей гоняешь, – ухмылялся в усы дед Иван, заглянув под старую парусину, – иль жанихов? А, чертушко?
– Ты смог бы здесь, жить Володь? Прямо вот тут, в деревне, в доме, всегда? Что-то я прям не знаю, дед с бабкой уж смотри, слабеют как. Стареют… так быстро время бежит…
– Смог. А почему нет? У меня мои тоже такие, посильнее чуть, правда. Ты к моим-то поедешь? Надо бы.
– Я школу нашла… Работать пойду с осени. Далековато, правда. Но ничего, не привыкать. Хорошая школа, передовая. Меня учителем математики берут, сразу.
Геля помолчала.
– А к твоим… съездим… позже… Спать пошли…
***
– Кончай ночевать! Сони городские. Встаааать!
Какая-то скотина лупила по парусине палатки чем-то хлестким. Геля выкатилась, схватила шлепку и запустила по чем ни попадя, не глядя. Скотина отскочила, и в лучах встающего солнышка, она узнала стройную поджарую фигуру. Кто еще, как не он!
– Борька, гад. Совсем что ль, обалдел. Рано же!
– Алюсь, какой рано. Вас все ждут. Ща первую ходку делать будем, без дитев. А там, глядишь, жарко. Вставайте, хва дрыхнуть. По коням!
Шатаясь и ойкая от холодной росы, Геля выгрузила из сарая корзину с «провиянтом», как шутил дед Иван и авоську с «горючим». Борька, плотоядно посмеиваясь, нюхнул здоровый шмат сала, покосился хитрым глазом на авоську.
– Не маловато? А? А то в сельпо побегешь, как милая. Ты вона, кобыла какая. То-то, мужичков уважить надо, водочки поболе купить, а ты жадюга.
Борька изо всех сил долбанул Гелю по попе и, весело гикнув, проскакал мимо нее к воротам, увидев, как сестра крутанулась на пятке и схватила грабли наперевес, как ружье.
– Вот балбес, – Володя, усмехаясь, упаковывал рачьи корзины в большой мешок, – красавец, блин. Ни одной задницы не пропускает, даже сестринской. Следующий раз догоню.
***
Антилопа, кряхтя от перезгруза и чихая от пыли, ползла по степной дороге в сторону большого леса, окружающего Коробок. Солнце уже взошло повыше, еще немного и начнется пекло, настоящее, июльское.
– А ну стой. – длинный, как оглобля, соседский Женька, балбес-переросток, не хуже Борьки, одним махом длинных, похожих на циркуль, ног маханул через борт машины. Как фокусник, вытащил охотничье ружье, прицелился, бабахнул. Потом еще. Сразу пара ворон спикировали вниз и ляпнулись пробитым телом о траву. Женька бросил их в заранее подготовленный мешок, бабахнул снова.
– Дурак, – томно пропищала сзади Лина, Борькина жена. Она все время оглаживала несуществующий животик, выпячивала его под тонким сарафаном, и старалась стать боком, чтобы все видели, – и так в голове звон. И тошнит, что-то так, Борь.