В сознание привёл глухой стон. Её собственный. И удары сердца. Редкие. Мощные. Такие, что грудную клетку пробивают. Отвратительный, тошнотворный привкус крови во рту и липкая тёплая влага на лице. Амелин тоже в крови. Не напуган, а, встревожен, что ли… Он что-то кричит, но голоса не слышно. Не слышно за другим, более сильным, более громким, будто воем… или это плач… Сердце заколотилось, когда поняла, что это она воет, в истерике бьётся, из его захвата вырываясь. Цеплялась за ворот рубашки, за полы пиджака, справиться пытаясь, брыкалась, уворачивалась от навязчивых прикосновений. Снова страшно стало, что изнасиловать попытается, а потом яркая вспышка в голове. Болезненная, заставляющая истошно кричать, потому что глаза его видит… мёртвые глаза, которые смотрят в одну точку. И Кира больше нет. «Его больше нет с нами, Аня, Анечка, его больше с нами нет…» – возвращают сознание сказанные не так давно Амелиным слова и боль разрывает на части. Голову на части разрывает. Кровь растекается по губам, подбородку, капает на грудь и колени, она захлёбывается этой кровью и её же размазывает по грязному полу в поисках защиты, в поисках помощи. От собственного страха спрятаться пытается, только места такого нет.
– Ну? Что? – При появлении Амелина, Женя Самолётов передёрнул плечами и заёрзал на жёстком стуле. Тот к интересу остался равнодушен, но на какой-то момент всё же задумался о происходящем.
– Да ничего, Жень. – Рукой махнул, не позволяя продолжить ряд вопросов. – Палата с отдельным санузлом, конвоиром у двери и бдительные медработники. Давно не видел такой самоотверженности. – Головой покачал, припоминая особо воодушевившуюся при его появлении медсестру. – А ещё очень хочется поговорить с оперативной группой, которая на вызов ездила. Интересно всё-таки кто её так по голове-то ударил. Врачи диагностировали закрытую черепно-мозговую травму, сотрясение мозга лёгкой степени тяжести и кратковременную потерю памяти. Если говорить проще и по делу, то Ковалёва не помнила событий интересующего нас вечера, оттого её искреннее недоумение выходило настолько натуральным.
– То есть от своей идеи по поводу её причастности ты не отошёл. – Самолётов утвердительно кивнул, а Амелин не менее утвердительно кивнул тому в ответ.
– Не отошёл. И, если быть более точным, утвердился в своей версии ещё больше. Хотя то, что сейчас у меня в голове версией-то и не назовёшь. Так, домыслы, в которых есть жертва и преступник, а вот цели, мотива вроде как и нет.
– Я могу попробовать тебя разубедить?
– Ты эксперт-криминалист, Самолётов. – Амелин еле сдержал смешок. – Кто может переубедить, если не ты? Интересно даже, что скажешь.