Книга была старинной, местами облезлой. Уголки обтрепались, позолота на вензелях окислилась. Роан удивлённо разглядывал обложку книги, потом раскрыл в отмеченном месте.
- Сказки? - удивлённо произнёс граф, переводя взгляд на Науро, - ты принёс мне книгу сказок?
Науро невозмутимо пожал плечами и снова ткнул пальцем в текст. Итак, текст гласил... Гласил он о набившей оскомину истории войны Света и Тьмы. О разделе мира на осколки,
о том, что таким вот странным образом силы Света смогли оттолкнуть Мрак дальше от себя, но война не завершилась. Только оттянулась. Теперь Мраку сложнее проникнуть в мир людей и приблизится к Свету. На его пути возникло слишком много преград.
В углу книги и вправду изображался странный знак, завитки которого перекрещивались и соединялись между собой, образуя непрерывную линию без начала и конца. Тот знак, что нарисовала Майри. «Мрак не может покинуть свою тюрьму, как и его армия. Мраку нужно открыть не одну дверь и пересечь не один мир. Для этого ему не хватит сил, для нового боя у него нет оружия и доспехов...» - гласили строки книги. Слово «доспехи» неприятно царапнули по сознанию.
- Майри...
Граф Шантарро спешно поднялся с кровати и направился к выходу из комнаты, швырнув на столик ещё золота. Эта истерика, которую он позволил себе во взрослом возрасте, помогла по-новому взглянуть на мир и, что самое главное, заглянуть в самого себя. Бежать от себя было глупо. Лгать себе - тоже. Но теперь у графа Шантарро появилась ещё одна цель. Найти тех, кто отнял у него деда - это была цель первостепенная, но из неё родилась и вторая цель. Не дать отнять у себя Майри и не дать ей навредить - это теперь стало не менее важным. И плевать, кто она и как её создали.
- То есть я - доспехи Мрака,- удивлённо произнесла я, разворачивая книжку к себе.
Было раннее утро, соображалось мне туго. А как могло быть, если я не спала всю ночь, тревожно вслушиваясь в шаги за дверью. Шантарро пришёл домой на рассвете, и это неприятно кольнуло в душу. Я злилась на себя, пыталась заснуть, злилась ещё больше и. так до самого утра.
Хотя что мне за дело, куда он ушёл и где проведет эту ночь? Тогда зачем утром он сделал то, что сделал? Но. что он сделал? Поступил так, как ему этого хотелось в тот миг. Почему в его поступке должен был быть смысл? Откуда у меня взялась бредовая мысль, что поцелуй графа был отражением его чувств?
Сейчас Шантарро выглядел прежним, с таким же холодным равнодушием смотрел на мир. Его лицо снова стало непроницаемой маской, а в глазах мерцала холодом привычная тьма. Только тени под глазами да слишком явный запах спиртного намекали, что ночью граф не скучал. Что же, он имеет на это право. Не его же держат на поводке, решая, когда гулять, а когда чахнуть взаперти.