– Мам! Я там белье настирала, пойду выполощу на реку. Я мигом.
– С ума слетела, девка. Какая речка, глянь – дождик начинается. Да и смеркаться скоро начнет. Погодь, дай тучка пройдет, иль до утра.
– Не, мам. Пойду. Вон, уже светлеет.
Она подхватила таз на бедро, чуть покачиваясь пошла было в сени, но обернулась.
– Я у Марьи заночую седни. Мы сочинение пишем, никак не выходит. Учителка сказала – тренироваться. Ты меня не жди.
– У Марьиии? А на свадьбу завтрева как? Пойдешь? Шанита сказала всем прийти, и тебе. Не уважим – обида будет, кровная
– Некогда нам. У нас учеба. Сами сходите.
– Ну, гляди. Ты, Аньк, за Марьей последи, что-то уж больно она Алешке нашему глазки строит. Юбки вон новые нашила, задом – верть, верть. А он парень хороший, муж тебе бы был добрый. Погляди. А то я ее, вертихвостку, метлой вон, да по круглому заду.
Анна дернула плечом, посмотрела укоризненно на мать, подхватила таз поудобнее и пошла через огород на реку.
Несмотря на теплынь, осень уже чувствовалась, конечно. Карай, еще недавно теплый, ласковый, хмурился, свинцовел, налетал волной на старые, качающиеся мостки. Анна долго била бельем о тяжелую воду, руки так захолодели, что она их не чуяла. Быстро поднявшись по скользкой от мелкого дождика лесенке, она остановилась под черемухой и сунула пальцы за пазуху, отогревая.
– Замерзла, раклори?
Анна в уже темнеющем воздухе там, в самом конце тропы, ведущей к мосткам разглядела силуэт. Она никогда бы не спутала этого цыгана ни с кем, даже в глубокой темноте самой черной ночи – гордая посадка головы, острый профиль, волнистая копна волос – Баро. Она было метнулась в сторону – пробежать вверх по узкой улочке вдоль ивовых зарослей и скрыться в переулке, добежав до своей хаты по кругу, ничего не стоило, но такая бешеная злость вскипела в ее груди, что кровь отхлынула от лица и страх пропал. Анна вскинула на бедро таз с бельем и покачиваясь пошла по тропе – прямо навстречу. Баро стоял молча, поигрывал веткой-хлыстиком и ждал.
– Что тебе?
Она тоже остановилась, поставила свою ношу на землю, и, откинув голову, как будто тяжелая коса тянула назад, посмотрела цыгану прямо в глаза.
– Ты гордая. Злишься на меня?
– Ты меня обманул. Ты оказался просто цыган, самый простой- врешь, как вы все и не стыдишься. Пусти.
Она снова взяла таз и пошла прямо на Баро, уверено, не сворачивая, зная, что он не выдержит. Баро посторонился, но, когда она уже прошла мимо, схватил ее за локоть и так резко рванул к себе, что Анна не удержалась на ногах, и белье влажно, жабой плюхнулось в плотную и жухлую осеннюю траву.