Надя с трудом пережила эвакуацию. Ассистент на кафедре инфекционных заболеваний, крошечная, как Дюймовочка, единственная дочка у небедных родителей, она совсем не была приспособлена к тяготам военного времени. Лелеяная мамой и папой, наивная, влюбчивая, она жила совсем не в том мире, в котором жили сверстники. Но маму и папу убили, разворотив в одночасье их квартиру в старом доме на Лиговском, и Надю подобрали соседи, когда она, свернувшись клубочком, лежала у уцелевшего подъезда и застывшим взглядом смотрела перед собой. Также она лежала всю их долгую дорогу, и только теперь стала немного приходить в себя.
– Надь, Надюш. Что ты тащишься так медленно, давай узел свой, что ли. Нам устраиваться ещё, а скоро стемнеет. Давай, пошли уж.
Наконец, они подошли к дому, с трудом сбросили вещи на мураву и постучали в калитку, подвешенным на верёвочке деревянным молотком. Никто не ответил, Анна толкнула калитку, и та поддалась.
В пустом, чисто выметенном дворе не росло ни кустика, не деревца. Задубевшая земля, похожая на Ленинградский асфальт, была явно непреодолима ни для какой былинки, и только по краям забора росла трава, тонкой, испуганной, смущенной полоской. По всему протяжению огромного двора тянулась бесконечная череда сараев с разинутыми, чёрными ртами дверей. Около одного из них шлялась худая курица, что-то безуспешно копая жёлтой лапой в каменной земле. Тяжёлая дверь в сени была полуоткрыта, и Анна, прошла внутрь, затянув с собой и Надю.
– Заходите, заходите. Я поспешать не очень могу, кочет безлапый. Уж простите.
Навстречу, держась на беленые стены, опираясь на костыль и неловко постукивая протезом по грязным доскам деревянного пола, вышел мужчина. Высокий, как каланча, худой, но широкоплечий, в точно такой косоворотке, какую носил Анин отец, он остановился у угла печи, откинул светлую непослушную прядь и, смеясь серыми, узковатыми глазами, сделал приглашающий жест.
– Здравствуйте. Мы к вам на постой.
Анна растерянно остановилась, так и держа в руке холодную ладошку Нади.
– Так отлично. То не одной хозяйки не было, а то сразу две. Эх, не ждал я вас, девушки. И хлеба – то у меня нет, и молока не взял. Как ужинать будем? Стыд и срам мне. Сейчас к соседке схожу, может перехвачу чего. Меня, кстати, Лев зовут. Царь зверей. А вас?
Уже через час Анна накрывала на стол. А Лев и Надежда выпученными глазами смотрели, как худенькая аспирантка ловко и умело управляется с печью, и снимает с закопченной чугунной сковороды кружевные, ажурные блины.
– Ты, Анютк, замуж за меня иди. Я даром, что безногий, а молодец.