Они сидели за огромным, хорошо выструганным столом, ели блины с маслом, которое Лев таки «перехватил» у соседки, хрустели столетним засахаренным вареньем, найденным в подполе и, раскрасневшись от «ста грамм», несли радостную чушь. И эта страшная, беспощадная война казалась далеко-далеко, засни, проснись и нет её. Так, страшный сон…
Утро было суматошным. Распаковывали вещи кафедры, филиал института в Пржевальске должен был работать так же, как в Ленинграде. Анна трудилась, не покладая рук, и только к вечеру, совершенно вымотавшись, вышла на улицу, чуть прошла по небольшой аллейке и села на лавочку. У неё гудели ноги и руки, раскалывалась голова от непривычно жёсткого солнца, и она очень устала. Она не знала, сколько провела времени в полудреме, но проснулась от того, что кто-то тронул её за руку. Та самая воспитательница из детского дома стояла около Анны, теребила её за плечо, настойчиво и сильно.
– Вы врач? Я слышала, что к нам медиков из Ленинграда эвакуировали. У нас девочка заболела, сильно. Воспаление лёгких, похоже. Пойдёмте, скорее.
– Мы ветеринарные доктора. А я вообще, зоотехник теперь. Не врач.
Анна растерялась, беспомощно смотрела в напряженное личико воспитательницы и вдруг вспомнила.
– Профессор! У него медицинское образование, практика, это он позже животных стал лечить. Сейчас.
Профессор, низко наклонив седую голову, аккуратно прижимал стетоскоп к худенькой груди малышки. Хрупкие косточки торчали, грозя поранить белоснежную, синеватую кожу ребёнка, впалый животик с трудом втягивал воздух.
– Ледащая. Не жилица.
Воспитательница по – старушечьи качала головой, а Анна не могла оторвать глаз от бледного конопатого носика крохотной девочки и ее огненно-рыжих завитков на круглой головке. Девочка смотрела в потолок и молчала. Не плакала.
– Говорят какой-то полковник, иль генерал сдал. Иль, может инженер. Не знаю. Мутная история. Вроде цыганка с ним прижила, а потом их немцы расстреляли. Или сама сбежала. Так он её на пороге нам оставил. Разное люди врут.
– Просто, как ангелок. Ее как зовут?
– Так пока не записали.
– Ангелиной запиши. Точно подходит. Не забудь.
– Так и ладно. Не померла бы.
Николай Борисович устало распрямился, погладил потные кудряшки малышки и сел писать рецепт.
– Нет у неё пневмонии, бронхит. Я тут напишу и записку дам, завтра на кафедру придёшь, тебе все выдадут. А пока грудку ей растирай маслом согретым и тёплым чем пои. Молоком.
Анна кивнула головой, как будто это сказано было ей, сняла ботинки и пошла мыть руки.