Чернокожий сосед окинул взглядом всю ее хрупкую фигурку, что-то прикидывая в уме.
Наконец он высказал свою догадку:
— Эстрада?
Лус отрицательно покачала головой.
Сосед сделал еще одну попытку:
— Оперетта?
Лус опровергла и это предположение:
— Опять не угадали.
Попутчик развел руками:
— Что же тогда? — Лус скромно опустила ресницы:
— Опера.
Негр так и подскочил на своем месте. От неожиданности его черные глаза навыкате стали еще более выпуклыми.
— Невероятно! Оперные певицы всегда такие полные солидные, пышнотелые. А тут — почти девочка, тростиночка! Нет, быть того не может.
— Извините, сеньорита, — охрипшим голосом проговорил он. — Но я вам не верю.
— Ничего, ничего, — пряча довольную улыбку, успокоила его Лус. — Пожалуйста, не верьте, если не хотите. Вы правы, женщины любят присочинить о себе.
Она откинула спинку самолетного сиденья и приняла полулежачее положение. Прикрыла глаза, будто собиралась вздремнуть.
Сосед разочарованно подумал: «Она дает мне понять, что разговор окончен. Как я глуп! Надо было спокойно выслушиват вранье и поддакивать. Тогда, возможно, наше знакомство продлилось бы...»
Лус же, выдержав эффектную паузу, будто невзначай промурлыкала себе под нос несколько тактов из арии Дездемоны.
Ей предстояло петь в «Отелло» на сцене Венской оперы. Она вообще любила музыку Джузеппе Верди, а это произведение считала вершиной его творчества. Здесь каждый пассаж — это само совершенство. И поэтому она пела, хоть и тихонько, но с нескрываемым наслаждением.
Все огромное тело ее попутчика напряглось, точно он готовился к прыжку.
— Что это? — только и смог проговорить он.
Луситой же овладевал азарт.
Ничего не отвечая, она начала петь все громче и громче.
И вот уже рулады звучат в полную силу!
На нее начали оборачиваться пассажиры. Спящие просыпались. Бортпроводница замерла в проходе между креслами с подносом в руках.
Но люди не возмущались. Они были восхищены. Мексиканцы, летевшие этим рейсом, узнали голос своей любимицы, своего кумира, Луситы Линарес: они постоянно слышали его в телевизионных и радиопрограммах. Они привстали со своих кресел: не каждый день доводится увидеть звезду национальной сцены так близко.
Австрийцы, которые возвращались к себе домой, еще не слышали фамилии Линарес. Но среди них было много знатоков и любителей музыки, ведь у них на родине музыкальная культура прививается с детства. И они, почувствовав подлинное мастерство, были очарованы.
Но вот пропеты последние ноты.
Лус подчеркнуто равнодушно уставилась в иллюминатор, будто ничего и не произошло.
И вдруг салон самолета наполнился громом аплодисментов.