...Они слились в единое целое, чувствуя, как вместе с телами соединяются воедино их души...
Дульсе парила в небе. В голубом безбрежном просторе. Она была облаком — белым, легким и невесомым.
А Пабло был тучей. Черной, грозовой, клубящейся. Несущей в себе огненную молнию.
Он настигал Дульсе. А Дульсе-облако ускользала, стараясь упорхнуть, увернуться от него.
Бело-розовый туман клубился в самой середине этого облака, дразня, маня и призывая.
И туча накрыла облако, с наслаждением вонзив вырвавшуюся молнию в самую гущу этого розоватого тумана, сотрясая ее электрическими разрядами и громыхая могучим громом.
Яркие всполохи зарниц разорвали безмятежную голубизну неба. Такой грозы еще не знала природа. Словно смерч закрутился в наэлектризованном воздухе... И сплошная стена дождя вдруг разом хлынула на землю...
«Спасибо, Пабло», — прошептала она, раскрывая глаза, переполненная наслаждением...
И взгляд ее уперся в пустую стену.
Дульсе почувствовала, что лежит у стены, скорчивший и поджав к груди ноги, как младенец в утробе, укрытая несколькими одеялами. Ее колотило от утреннего холода. А сквозь окно в комнату проникали первые слабые солнечные лучи.
Она лихорадочно ощупала себя. К ее удивлению одежда была на ней целая и невредимая. А тело было потрясающе легким, словно невесомым. Только где-то глубоко внутри словно перекатывался упругий шарик.
Дульсе приподнялась на локте и увидела, что Пабло лежит в противоположном углу, где сидел накануне, и на него тоже навалено несколько одеял.
«Мне это приснилось, — с облегчением подумала она. — Но неужели же во мне могли быть такие мысли и такие желания? Неужели я способна на такое бесстыдство? Какое счастье, что это лишь сон. Как бы я теперь смотрела ему в глаза?»
«Так это был только сон... — думал Пабло. — Конечно... это все наркотик... этот пейот... Боже, как она была хороша... как откровенна... как упоенно отдавалась мне...»
Дульсе почувствовала его взгляд и смущенно потупила глаза.
— Проснулись?
В комнату вошел Хуан Карлос и подал каждому по большому кувшину с водой.
Дульсе жадно приникла к нему. Только сейчас она почувствовала необыкновенную жажду и голод. Такой сильный, что желудок судорожно завибрировал и болезненно сжался.
Она осторожно поднялась на ноги. Голова слегка кружилась, но сознание было ясным и четким
Старик сидел на террасе на своей циновке и смешивал в глубокой миске какие-то зерна. Он молча протянул Дульсе и Пабло по горсти этих зерен.
— Не глотайте сразу. Разжуйте, — предупредил он. — Ваши желудки за семь дней сморщились и завяли.