Кандида еще больше располнела, и Томаса даже думала, не ограничивать ли ее в сладком, но это было крайне сложно, потому что та начинала дуться, если не получала добавки сладкого за обедом.
Томаса вышла в сад и остановилась. Перед ее глазами цвел куст белых роз. Томаса вспомнила о том, как любила эти цветы несчастная мать Розы бедняжка Паулетта. Томаса помнила ее еще девочкой. «Как несправедлива бывает к человеку судьба, — подумала она! Ведь Паулетта родилась в богатой благополучной семье, но в жизни почти не видела счастья.
«А я, — подумала Томаса о своей необычной судьбе, — могла ли я подумать девчонкой, когда с утра до вечера стирала белье, что так, казалось, сдеру все кожу на руках, могла ли я подумать, что когда-нибудь буду жить в таком доме, как этот».
А ведь на время отъезда Розы она стала здесь хозяйкой, хотя какое теперь хозяйство, когда во всем большом доме остались только они с Кандидой да старая Селия. Больше слуг не было, да они были и ни к чему.
Не было и садовника, и сад, прежде ухоженный, теперь буйно разрастался и становился похожим на непроходимые джунгли. «Видел бы это Себас, — подумала Томаса, с сожалением вспоминая старого мудрого садовника. — Он бы расстроился оттого, что сад, на который он положил столько труда, теперь забыт и заброшен».
Внезапно Томаса услышала звонок — кто-то звонил во входную дверь. Она удивилась — ни она, ни Кандида как будто никого не ждали. Да и кто сейчас навещает их, кроме старенького падре Игнасио? Разве что Рохелио или Эрлинда заглянут. Иногда, правда, приходят Дульсе и Пабло, но все они предварительно звонят по телефону. Что за неожиданный визит...
Томаса вернулась в дом. Звонок повторился. Теперь он звучал громко, даже требовательно. «Кто бы это мог быть?» —' терялась в догадках Томаса. Она подошла к двери и предварительно посмотрела в глазок — она увидела тоненького паренька, скорее подростка, с темными волосами Он испуганно смотрел на дверь, и было трудно поверить, что это он сейчас звонил так настойчиво
— Кто там? — спросила Томаса.
К сожалению, в последние годы стало уж очень опасно пускать в дом посторонних, не выяснив предварительно, кто это и зачем пришел. А ведь Томаса помнила еще те годы, когда она могла, не опасаясь, не только открыть дверь незнакомцу, но даже пустить к себе кого-то переночевать. Люди раньше доверяли друг другу, но теперь жизнь в большом городе стала слишком опасной. Поневоле приходилось, проявлять осторожность.
— Кто там... кто там... — раздался — громкий ворчливый голос, который никак не мог принадлежать мальчику, стоявшему за дверью. И в то же время он показался Томасе поразительно знакомым. Где она могла его слышать?