Сестра понимающе кивнула и на цыпочках удалилась стараясь не мешать доктору собираться с мыслями.
Едва дверь за Хуанитой закрылась, улыбка сошла с лица Пабло.
Он покривил душой: голова его была занята вовсе не обдумыванием предстоящей операции. С больным малышом все будет в порядке, в этом он не сомневался. Еще в приемном отделении, осматривая доставленного ребенка он прикинул, что и как придется сделать, и дал четкие указания анестезиологам и ассистентам.
Теперь же, в короткие минуты отдыха, ему хотелось без помех поразмыслить о своих семейных проблемах.
Он растянулся на диване, обитом кожей, и, сбросив обувь, перекинул длинные ноги через подлокотник. Прикрыл глаза, уставшие от слепящего света операционной. Пользуясь тем, что никто его не слышит, произнес вслух:
— Лус, девочка, что с тобой происходит?
Как часто она уезжает! Как часто покидает его!
Вот и теперь она собирается в Вену.
Понятно, что приглашение петь со сцены знаменитой Венской оперы — большая честь для любой оперной певицы. Немногим выпадала такая удача. Так естественно, что Лусита радуется этому!
Но Пабло не покидало мучительное ощущение, что жена радуется не только предстоящим гастролям, но и разлуке с ним, своим супругом.
Кажется, что между ними разверзлась какая-то невидимая щель почти с самого начала, с первой брачной ночи. Сперва она была узенькой и почти неощутимой. Но идут годы, и она расширяется, постепенно превращаясь в бездонную пропасть.
Как перекинуть через эту пропасть мост?
Как врач, он знал: нельзя лечить только симптомы болезни, сначала нужно выяснить ее причину.
Но если в работе он был признанным авторитетом и находил ответы на самые трудные вопросы, то здесь, в личных отношениях, Пабло чувствовал себя беспомощным. Докопаться до причины, лежащей в основе их с Лус взаимного непонимания, охлаждения, раздражения, он был не в состоянии.
Конечно, можно было избрать путь хирургического вмешательства. Это означало полный разрыв, развод. Но об этом Пабло не мог и помыслить. Он по-прежнему любил Лус пылко, по-юношески. И тем больнее его задевало, что она все больше и больше избегает его.
Он ловил себя на том, что постепенно становится злым, раздражительным, а порой и несправедливым.
Он ревновал Лус к ее коллегам-музыкантам, к поклонникам-зрителям, к журналистам, берущим у нее интервью, и даже к самой музыке!
Почему она может часами, не отрываясь, сидеть за нотами, а ему, мужу, уделяет считанные минуты!
Как она смеет проводить время в обществе посторонних людей, в то время как он, уложив малютку Розу, тоскливо слоняется в одиночестве по комнатам!